Крест. Дорога Судьбы. Омуртай Нурпеисов

этих тяжелых критических депрессий я вспомнил свое прошлое воплощение. Где я был вождем и свел три племени. Потом я прозрел и одел крест. Саблю больше не носил. Мир я видел другими глазами. Я ходил и лечил. Лечил хижины от негатива. Часто даже по ночам приходили женщины, прося о помощи. Болели дети и я шел. Огнем чистил хату. Тело больных лечил голыми руками. В основном это дети сироты. Меня всегда усаживали к чаю. Я охотно садился, пил зеленый чай, а лепешки не

      трогал. Я слышал мысли детей – (все лепешки съест). Женщины тянули детей, как могли, мужчин часто убивали, а другого достатка не было.

      Я читал мысли у человека за пять метров. В отряд я больше не ходил. Отговаривался, что болею. В то время я уже вычислил, кто все время продает план передвижения отряда по тропам неверным. На это у этого человека были мотивы. Его я знал с детства. Он советовал мне, как строить хижину. С какой стороны лучше ставить двери. Я звал этого человека дед Садык.

      Судьба его проста. Был бедняк, имел клочок земли, поздно купил женщину. По молодости был ранен в боях и повредил ногу. Сколько помню его, всегда хромал. Женщина родила ему единственную дочь. Он был рад ее появлению. Она дожила до13-ти лет.

      В день рождения хана, стражники пришли к Садыку и забрали дочь, чтобы она повеселила хана. Хан изнасиловал девчонку и на утро стражники вытолкнули ее за ворота крепости. От позора она убежала к речке, не могла больше жить. И с высокого камня бросилась в воду в парандже и утонула. Я видел ее, когда вытаскивали. Течение прибило тело девушки к берегу на перекате. Я тогда подумал, зачем купаться вздумала в парандже? Деду Садыку было где-то 79 лет. Садык схоронил дочь, а вскоре и свою женщину. И остался один на этом свете. И тогда я уже понимал, что дед Садык мстит за свою дочь.

      В то время участились нападения неверных. И выбирали самых сильных и опытных воинов. Ночью раз пришел ко мне Бог и говорит: “Труба загудит – иди к крепости”. И я пошел. Уже все кричали: “Смерть предводителю неверных”. Один сотник выступал в патриотическом тоне. Другой сотник тоже. Я с трудом протиснулся сквозь толпу и ждал, когда он договорит.

      Когда он слез, я залез на постамент и видел всех. Головы все с аурой. Точно я вам не переведу с арабского языка, что я говорил на площади, а смысл заключался в следующем – не надо больше войны. Не надо мести. Мертвых не вернуть. Не надо ходить в эту мечеть и молиться этому идолу. Бог живет в небе, и я рукой показывал вверх. Бог приходит ко мне и говорит на ухо. Мы люди – творения Его. Надо не убивать себе подобного человека.

      Бог высоко в небе и все видит, и все знает про каждого. Бог накажет. Я видел, что меня не понимают, все крутят головами и смотрят в недоумении. Меня просто стащили сверху. На мое место вскочил Нурбек. Я оказался за спинами, которые зажали и не давали мне пройти. Меня затерли люди хана. Нурбек, помню, долго говорил, он был хорошим оратором. После его речи над головами взлетели оголенные сабли – “смерть неверным, смерть Артуру” кричали в толпе. А я был беспомощен и ушел, не находя себе места.

      Помню,