Тайна Нестрашного переулка. Степан Фролов

й напоминал разве что свежеуложенный асфальт, по которому еще каких-то полчаса назад разъезжал каток. Рабочие явно трудились сверхурочно, почему-то решив во что бы то ни стало покончить с благоустройством Первомайской до наступления завтра. Не смогли. От цели их отделила какая-то жалкая пара метров. В еще не остывшем после жаркого дня воздухе стоял густой запах гудрона, который не разбавляло даже легкое дуновение ветра.

      Через несколько размашистых шагов штиль сменился влажным, неприятным сквозняком, будто кто-то открыл форточку окна, выходящего на помойку.

      Вместе с порывом ветра до подполковника донеслось неуверенное:

      – Лебедев?

      – Он самый, – прищурился Максим Евгеньевич, вглядываясь в темноту Нестрашного переулка – С кем имею честь?

      Вместо ответа собеседник подполковника сделал шаг вперед и несмело улыбнулся.

      – Кого я вижу! – рассмеялся Максим Евгеньевич, – Какими судьбами в нашем захолустье, дружище?

      Услышав последнее слово, человек из Нестрашного скривился, как от зубной боли. Такое выражение на лицах людей появляется только в двух случаях: как, собственно, признак зубной боли или как отражение чистой ненависти, бушующей внутри. Оперативнику с двадцатилетним стажем это было хорошо известно.

      Лицо собеседника за долю секунды вернулось в норму, и он поспешил ответить:

      – Решил открыть небольшое дело. Для души, так сказать.

      – А чем занимаешься, если не секрет? – поинтересовался Максим Евгеньевич, доставая из кармана портсигар и протягивая его человеку из Нестрашного, – Угощайся.

      – Бросил, – отчитался собеседник, – С появлением нового хобби, я вообще много чего бросил. Престижную работу, трешку в Ленинграде… Жену. Можно сказать, стал новым человеком!

      Собеседник хрипло рассмеялся, скривив губы в знакомом оскале. Максим Евгеньевич ограничился деликатной улыбкой. Извлекая из кармана портсигар, он будто невзначай выставил вперед правую ногу и теперь пружинисто на нее опирался, ожидая малейшего проявления реальной угрозы. Четких опасений у подполковника не было, но бегающие по спине мурашки не давали расслабиться.

      – И все-таки? – подал голос Максим Евгеньевич.

      – Работаю с детьми, – отозвался человек из Нестрашного, – Пока результаты скромные, но начало положено.

      – Дело хорошее, – улыбнулся подполковник, устремив взгляд в пустоту, – Дети – наше все. У самого сын подрастает. Через несколько лет уже в армию…

      – А сам чем занимаешься? – перебил собеседник, – Все тем же?

      – То тем, то этим, – загадочно улыбнулся Максим Евгеньевич.

      – Геройствуешь понемногу? – оскалился человек из Нестрашного, – От такого отвлекать грешно. Да и мне уже пора.

      – Бывай, др… – Максим Евгеньевич осекся, – Бывай, в общем.

      – И тебе не хворать, – ответил собеседник, делая шаг назад – обратно в темноту.

      Максим Евгеньевич проводил человека из Нестрашного взглядом и облегченно вздохнул. Он успел отойти от переулка всего на несколько шагов, когда его окликнули.

      – Эй, герой! – донеслось из-за спины. Голос принадлежал недавнему собеседнику, но в нем больше не было ни намека на радушие. Только издевка, пренебрежение и торжество. Повинуясь въевшемуся в подкорку инстинкту, подполковник крутанулся на месте, пригнулся и… Первомайскую озарила яркая синяя вспышка, а на месте, где только что стоял подполковник Лебедев, осталась лежать только куча одежды. Скоро тряпки оказались в руках человека из Нестрашного, который поспешил вернуться обратно в свое сырое, замшелое логово.

      Дела семейные

      Артём Лебедев, ученик 7 гимназии с английским уклоном, наслаждался заслуженными летними каникулами. Год он закончил образцово, без единой четвёрки, чем немало порадовал маму.

      Порадовал настолько, что она даже отказалась от командировки, которая сулила «острый репортаж и солидный гонорар». Всё для того, чтобы вместе отпраздновать окончание года, да и просто побыть с сыном.

      К счастью, папу в начале лета никуда не вызвали, ведь он от командировок отказываться не мог. В его силах было только приложить ладонь к виску и ответить «Есть!». Пусть командировки отца и не обсуждались, они были не такими регулярными, как мамины, да и сообщалось о них всегда заранее.

      Обычно весть приходила за неделю до отъезда, и этого папе как раз хватало, чтобы рассказать, куда он отправляется на этот раз. Конечно, никаких координат или географических названий не звучало. Секретность всё-таки. Вместо этого папа рассказывал о бескрайних заливных лугах и диких джунглях, о величественных барханах и безбрежных реках, о незаходящем солнце или, наоборот, зиме длиной в полгода… В общем, информации как раз хватало, чтобы прикинуть примерное местоположение.

      В этот раз всё случилось иначе. Отец просто хитро подмигнул семье и сказал, что сходит на встречу с другом из полиции. И исчез. Уже второй день от него не было ни слуху ни духу. Телефон