Человек. Никита Чернов

тайны.

      Бригада вышла к бурной узенькой реке, пришедшей сюда явно с близлежащих гор. Ещё разгорячённая память отлично помнила и при каждом удобном случае напоминала запахи битвы, особенно выделяющиеся спустя некоторое время, но свежесть чистой горной реки расслабляла нервы, нежно проходясь пальчиками по каждому сплетению.

      – Ну, нет, к бесу етого козла! Пущай чмокнет в зад хёвдинга! Мы не собираемся скакать в етой темени за беляком, он уже реку перешёл, где его тперь искать? Сам сдохнет, – возникал тот же косматый воин, обращаясь к лучнику и собратьям по оружию; смачно сплюнул и вывел ультиматум, – Как желаешь, следопыт, а мы с ребятами воротаемся, яки совсем месяц не забелел.

      «Нет, в темноте его уже не выследишь. И верно, один беглый латник со стрелой в ноге не протянет и двух дней в лесу, – думал лучник, вглядываясь в пульсирующую лунным светом черноту меж елей и сосен на противоположном берегу, буквально всасывающую взор наблюдателя, в изрядно посеревшее золото берегового песка.»

      – Да, уходим, – наконец, сухо ответил щитоносцам лучник, уже повернувший туловище обратно, но ещё наблюдающий за противоположным берегом – вслушивался и пытался выцепить острым взором хоть что-то.

      7

      Каждый шаг отдавался выстрелом изводящей и пульсирующей боли. Человек уже давно перешёл на шустрый шаг, но и это уже не помогало, каждое движение по перерытой корнями земле отдавалось истинной мукой. А вдруг усилившееся давление немногочисленного доспеха он ощущал всем телом. Слюна во рту отдавала металлическим привкусом, неприятно вязала, а глотание оной ещё больше возбуждало дикую жажду.

      Он прислушался к окружающим звукам – тихо, ничего. Но так могло быть и потому, что его собственное дыхание заглушало всё вокруг. Согнулся в поясе, опёршись на здоровую ногу. Огляделся: бескрайние беспорядочные ряды сосен, уходящих в космическую даль неба и захватывающих дыхание от своего величия, редкие, но пышущие тёмно-зелёной силой ели, в которые так и хочется нырнуть, почувствовать их объём и чарующий хвойный аромат, а меж этих древ гулял бодрящий едва уловимый ветерок – дыхание леса. Ноги сами собой подкосились, и он припал спиной к сосне, глухо стукнувшись панцирем о ствол. Глаза закрылись. Человека сотрясало мелкой дрожью. Даже доспех, казалось, пылал от жара тела, а сотни метров бегом отдались втройне. Как же хотелось закрыть глаза и не открывать их, пока утренние лучи, заботливо и ласково касаясь глаз, не разбудят.

      Он сплюнул густую слюну и стянул кожаные перчатки. Вдохнул-выдохнул и разодрал пропитанную кровью штанину чуть выше колена, где как раз торчало уже почерневшее листовидное остриё стрелы. А под штаниной его взору предстала рваная рана и русла кровавых рек, которые не пересыхали. Он оскалил верхние зубы, зажав между челюстями нижнюю губу, и поднял лицо к ещё безлунному сумраку неба, ища хоть какой-то помощи в этом безумии или сил, чтобы пережить нелёгкую судьбу, извернуться от колеса Злодейки…

      Снова вдохнул-выдохнул, схватился