Дочь императора. Альфред де Бре

теперь я благодарю Бога за это!

      – Сейчас, когда я возвращался в замок, – продолжал паж, – собака выскочила из леса и бросилась ко мне. Это был Блиц, любимая борзая барона. Сегодня утром егерь, старик Вилькен, взял Блица с собой на объезд. Вдруг собака с радостным лаем кинулась в чащу. Напрасно старик звал его, – Блиц не вернулся.

      – Привел ты его в замок?

      – Нет, сударыня, он опять убежал в лес. Есть только один человек, для которого Блиц может покинуть меня и Вилькена, – это господин барон.

      – Господи, сохрани и помилуй нас! – прошептала Эдвига, вздрагивая.

      Наступило минутное молчание.

      – Поди спроси, вернулась ли Агнеса? – сказала наконец баронесса.

      Агнеса была ее любимая служанка; она нянчила ее со дня рождения и никогда не расставалась с ней.

      Паж вышел и поспешно вернулся.

      – Ну что? – спросила баронесса.

      – Агнеса не возвращалась, – отвечал он, – и никто не знает, где она пропадает с нынешнего утра.

      Баронесса в отчаянии ломала руки.

      – Агнеса не могла добровольно бросить меня. Дай Бог, чтобы ее не погубила привязанность ко мне!.. Что делать, Господи, что же делать? – пробормотала она с тоской.

      Она остановила на паже тоскливый взгляд, как бы решаясь доверить ему какую-то тайну. Крупные слезы блистали на глазах молодого человека.

      Честность и почтительная преданность, выражавшаяся на его лице, успокоили бы самую недоверчивую душу.

      Баронесса подозвала его ближе к своему креслу. Он повиновался.

      – Ближе, – шепнула она. – Теперь слушай, что я тебе скажу на ухо. Я доверю тебе тайну, которую знает только один человек в мире, и от которой, как я уже сказала тебе, зависит моя честь и жизнь. Поклянись мне, что свято сохранишь ее.

      – Клянусь, моя добрая госпожа.

      – Спасением души твоей?

      – Да!

      – Хорошо. Возьми этот ключ; им ты отворишь дверь комнаты, которая в конце этого коридора, как раз возле маленькой лесенки, ведущей к калитке. Понимаешь?

      – Да, сударыня; это та дверь, на которой гвоздями выведен крест?

      – Так. На другом конце этой пустой комнаты ты найдешь другую дверь; стукни в нее сначала два раза, потом, после небольшой остановки еще три раза. Всего пять раз… Тебя спросят: кто там? Ты ответишь: да сохранит Бог сирот! Тебе отворят. Тогда ты увидишь женщину, крестьянку; потом, потом… ребенка, девочку лет трех… Ты скажешь этой женщине, – ее зовут Мартой… Ты скажешь ей, что пришел за ней от меня, и приведешь их сюда. В эту пору в коридоре никого не бывает, и я надеюсь, что вы никого не встретите. А все-таки скажи ей, чтобы она хорошенько укрыла ребенка платком… Ты меня понял, Филипп? – прибавила она, остановив на лице молодого человека свои большие глаза, ввалившиеся от бессонницы и страдания.

      – Да, баронесса.

      – Иди же скорее, мой друг, и да сохранит тебя Бог!

      Как только он затворил за собой дверь, баронесса подошла или, скорее, дотащилась до своей образницы, стоявшей возле ее кресла, и стала усердно и горячо молиться.

      Тем временем Филипп осторожно шел по темному коридору,