Люблю товарищей моих. Борис Гасс

p>

      Письмо Боре Гассу

      Когда уехал Боря Гасс в Израиль,

      никто не плюнул мстительно вослед,

      никто его презреньем не изранил —

      ему такой отгрохали банкет!

      Собою оставайся, Сакартвело!

      Собою оставайся, Боря Гасс!

      Ничья душа еще не помертвела,

      пока он сам душою не погас.

      Взошло шестидесятников созвездье

      над угасающим СССР,

      и показалось будущего вестью,

      но, к сожаленью, общий фон был сер.

      Все радостно спешили начитаться,

      но разве изменить все вдруг могли

      Булат, и Белла, и Отар Чиладзе —

      звездинки над огромностью земли?

      И мне сказал Маргвелашвили Гия:

      «Власть слова – это будущего власть,

      и поколенья вырастут другие

      не из кого-то – все-таки из вас!»

      Антигрузинство или антирусскость

      постыдны – в этом будущего нет,

      и присоединиться к злобе – трусость,

      и тот, кто пал до злобы, – не поэт.

      Мне страшно в жизни Грузии лишиться.

      Я буду помнить до скончанья дней

      ее посла – Зураба Абашидзе

      на похоронах матери моей.

      Тбилиси – рядом, да вот не добраться.

      Вчера Котэ приснился мне во сне.

      Во мне еще живут Ладо, Думбадзе

      и все могилы Грузии во мне.

      Все виноваты мы. Нам всем наука.

      Лишь человечность и спасет нам честь.

      Неужто мы оставим нашим внукам

      единственным наследством – только месть?

      16 июня 2012

      ^{Евгений Евтушенко с семьей Бориса Гасса в Израиле.}

      ^{Слева направо: Борис Гасс, Шила Гасс, Евгений Евтушенко, Феликс Гасс, Марина Гасс и маленькая Либи.}

      50-е – 28 апреля 1975

      Начну издалека, не здесь, а там

      Начну с конца, но он и есть начало…

Белла Ахмадулина

      Перед самым отъездом в Израиль я по старой дружбе позвонил Белле Ахмадулиной.

      – Боба, милый, приходи, непременно приходи, сегодня же, на ужин, – сказала она мягко, но настойчиво. – Значит, условились, я жду тебя. Будут хорошие люди.

      Беллу в тот вечер я застал за непривычным занятием: она кухарила. Любопытно было смотреть, как Ахмадулина жарила курицу, варганила салаты. Мы говорили ни о чем, вспоминали Тбилиси, друзей, бурные кутежи. Словом, убегали от объяснений. И вдруг Белла просияла:

      – Знаешь, у меня в Израиле вышла книга. Такая красивая, с параллельным текстом на русском и иврите, я ей очень рада. Давай напишу тебе письмо к переводчику.

      Она достала с полки книжку в голубой суперобложке, нашла на последней странице (для читающих на иврите это первая) фамилию переводчика и тут же на кухне принялась писать:

      «Дорогой Арий Ахарони!

      Я безмерно благодарю Вас за прелестную книгу – мою и Вашу. Поблагодарите Дани Каравана за оформление. Борис Гасс, который передаст Вам это письмо, – мой старый друг и литературный сподвижник. Он напечатал в журнале «Литературная Грузия» впервые, и с трудом и неприятностями, «Сказку о Дожде», переведенную Вами (спасибо!), и маленькую поэму о Пастернаке, с тех пор нигде не публиковавшуюся. Прошу вас распространить на Бориса дружбу, которую, как я смею надеяться, Вы имеете ко мне. Я боюсь, что он будет одинок и растерян, – поддержите его добрым словом и советом, – очень прошу Вас.

      Посылаю Вам бедный дар – мою новую книгу, только что вышедшую, свежую пока.

      Еще раз благодарю Вас и прошу располагать моей дружбой.

      Признательная Вам Белла Ахмадулина»

      Пришли гости – Павел Антокольский и литдевицы из одного московского журнала. Как и принято за столом, мы мирно беседовали, пили коньяк, рассуждали о литературе. Кто-то коротко пересказал повесть о верном Руслане, а Антокольский блеснул афоризмом: «Изловчитесь писать так, чтобы и цензуру провести, и себя не уронить». Затем он, смеясь, предложил одной из девушек совершить «круиз» по Москве. Я же заявил (черт дернул за язык), что решил совершить паломничество к святым местам без обратного билета. Антокольский возмутился:

      – И это из Грузии? Разве вы чувствовали себя там изгоем, евреем, чужим? Ни за что не поверю!

      Я злорадно заметил, намекая на прошлые беды самого Павла Григорьевича: «Действительно, в Грузии не преследовали космополитов». И наивно поинтересовался, правда ли, что в ту пору Илья Эренбург оказывал помощь Василию