Любовь уходит в полночь. Барбара Картленд

идемте?

      – Д…. да…

      И она, внутренне подобравшись, пересекла комнату, прикидывая, как Джоанна оценила бы ее первый выход.

      «Это просто безумие! Бред! Сумасшествие! Все это кончится какой-то большой бедой!» – твердила она себе.

      И миссис Беркли… Она так и не знает, что с ней. Но этот укол совести Ксения в себе подавила – обстоятельства сильнее ее.

      Более того, начавшееся приключение – дикое, волнующее, о каком она не могла и помыслить! – постепенно вселяло в нее некий возвышенный трепет. И в конце концов она изыщет способ узнать о судьбе миссис Беркли, и даже если она ранена и ей нужна медицинская помощь, она ей будет оказана и без посредства ее незадачливой компаньонки.

      2

      Однако по мере приближения к Вене Ксению все сильнее охватывал ужас от предстоящего. До сих пор все шло относительно гладко, но теперь по сто раз на дню ей казалось: люди вокруг нее вот-вот догадаются, что она не та, за кого себя выдает.

      Все естественно и сочувственно восприняли факт, что перенесенная авария оставила на здоровье принцессы след в виде небольшого расстройства рассудка: порою ее немного заносит, но это не стоит понимать буквально и брать в расчет, это временно, это пройдет, принцессе просто нужен покой – и всеми силами старались ей его обеспечить.

      С того момента, как она пересекла Ла-Манш – в отдельной каюте, с двумя полицейскими в штатском, охраняющими ее персону, – она отчетливо понимала: жребий брошен, пути к отступлению нет.

      Но ей повезло: мадам Гиюла – дама за сорок, многоречивая, весьма эмоциональная – пострадала гораздо серьезнее; последствия аварии сказались на ней куда сильнее, чем боль в бедре у Ксении и ее вынужденный маскарад.

      Мадам Гиюла никак не могла опомниться от потрясения и все сетовала и причитала, за какие такие грехи ей выпал жребий сопровождать принцессу в Лютению.

      – Ах, эта поездка! Дорого же она мне досталась! Долго же я ее не забуду! До конца своих дней! Неужели не нашлось никого помоложе меня? – твердила она, незаслуженно относя себя к дамам в возрасте. – Но, конечно же, я ценю, очень ценю то доверие, какого я удостоена его величеством… конечно. Я очень его ценю, но все же… все же… И что он мне скажет, когда узнает, что приключилось с вашим королевским высочеством? Я чего-то недоглядела? – патетически восклицала она, всерьез полагая, что ее бдительность могла бы предотвратить то, что колеса поезда сошли с рельс. Вот у нее, Ксении, вся жизнь покатилась в другом направлении, думала про себя «ее высочество». И отвечала мадам Гиюле, едва удерживаясь от смеха:

      – Вряд ли король возложит на вас всю вину за железнодорожное происшествие! – и вывешивала на лицо спасительную улыбку, изо всех сил стараясь, чтобы голос ее звучал успокаивающе.

      – Это с какой стороны посмотреть, ваше высочество! Король Истван очень любит во всем порядок, как вам известно, ваше высочество. А тут такая неразбериха! Всё сбилось, многие слуги теперь нездоровы… Он ожидает, что все будут молниеносно повиноваться его приказам, но не все сейчас это