Носители Духа. По стопам святителя Игнатия (Брянчанинова). Отсутствует

(по ст. стилю – 13 мая по н. ст.) 1867 года, в Неделю жен-мироносиц, келейник застал святителя лежащим на постели с раскрытым канонником. Смерть застала его ум занятым молитвою. Но его служение не прекратилось и по смерти.

      Творения свт. Игнатия уже при его жизни получили благодарное признание у ищущих духовной жизни.

      Многочисленные издания творений Владыки Игнатия быстро расходились по обителям и частным лицам по всей Русской земле. Это продолжается до настоящего времени. Даже на далеком Афоне творения святителя получили известность и благоговейное одобрение.

      Как оценивали святителя Игнатия и его аскетическое наследие наши святые и подвижники 19–20 вв.?

      Преподобный Макарий Оптинский (|1860) сравнивает святителя Игнатия с великим подвижником древней Церкви Арсением Великим. «Был Великий Арсений, и у нас в России был бы свой Великий Арсений, если бы он пошел другой дорогой. Это – Игнатий (Брянчанинов). Это был великий ум»[7]. Редкая оценка из уст преподобного!

      Иногда слова «если бы он пошел другой дорогой» объясняют, будто прп. Макарий считал, что молодой монах изменил избранному пути жизни, своему старцу Льву и пошел другой дорогой. Однако это не только противоречит высокой его оценке личности свт. Игнатия, но и совершенно не соответствует действительности. В данном случае эти слова совсем не связаны с именем старца Льва, а речь идет о назначении игумена Игнатия настоятелем в Сергиеву пустынь близ Петербурга. Прп. Макарий был осведомлен и вполне понимал, что это назначение произошло совсем не по его воле, но по приказу императора, когда он совершенно неожиданно вместо желаемого им уединения, затвора, жизни созерцательной[8] (на котором был бы Великим Арсением) был снят с этого пути и поставлен на другую дорогу – руководства столичным монастырем.

      О том, насколько его влекла другая дорога, упоминаемая прп. Макарием, с полной очевидностью открывается из откровенных признаний самого свт. Игнатия.

      О своем настоятельстве в столичной Сергиевой обители он писал: «Ни к чему в ней не прилепилось сердце, ничего мне в ней не нравится. Я занимаюсь устроением ее как обязанностью, принуждаю себя любить Сергиеву пустынь. Обитель эта совершенно не соответствует потребностям монашеской жизни. Одного прошу, чтоб развязали меня с Сергиевой пустынью. Всякое решение Святейшего Синода приму с благодарностью». В другом письме он открывает свою душу: «Я всегда желал глубокого уединения… С тою целью оставил я мир, с этой постоянною целью совершаю двадцатый год в монастыре».

      Не по душе был ему этот шумный, людный монастырь. Не этой дороги он желал, но поставленный на нее, с терпением шел ею половину своей сознательной жизни. Поэтому, прекрасно знавший об этом прп. Макарий, когда писал о другой дороге свт. Игнатия, то говорил не о его уходе с избранного пути, а о промысле Божием, видевшим, какой путь наиболее полезен и ему, и Церкви. И действительно Россия получила великого духовного наставника

7

Преподобный Никон Оптинский (Беляев). Дневники 1907–1910. Запись 4 мая 1908 г.

8

В письме к архиепископу Илиодору он писал: «Я всегда желал глубокого уединения… С тою целью оставил я мир, с этой постоянною целью совершаю двадцатый год в монастыре».