Джоконда улыбается ворам. Евгений Сухов

не игра воображения. Однако картина не материализовалась. Ее просто не было!

      – Странно, – удивленно проговорила смотрительница. – Куда же она подевалась?

      Губы Луи Дюбретона невольно скривились в ядовитую насмешку: смотрительница говорила так, будто разговор шел не о великой картине, а о франке, закатившемся под диван.

      – Именно это я и хотел у вас выяснить.

      – Но ведь «Мона Лиза» все время висела на этом самом месте, – продолжала удивляться старуха, показывая на торчавшие из стены колышки.

      – Я полностью с вами согласен. А может, ее украли? – смело предположил художник.

      И вдруг неожиданно для самого себя разволновался от высказанного предположения. Галстук вдруг сделался невыносимо тесным, и он рывком ослабил узел.

      Старушка рассмеялась мелким неприятным смешком.

      – Занятная шутка! Вы это всерьез?

      – Я вовсе не шучу, мадам, – голос художника окреп. – Это вполне могло произойти.

      – Это каким же образом, молодой человек? – сурово спросила старушка, посмотрев на Луи Дюбретона поверх очков.

      – Самым обыкновенным. Любой из посетителей мог снять ее со стены, затем сунуть в мешок и вынести из здания.

      – Здесь есть смотрители, хранители, – боевито уперла она руки в бока. – Охрана, наконец! И вы думаете, они позволят вынести?

      В старушке понемногу просыпался демон. Не самая подходящая минута, чтобы вступать с ней в перепалку, но Луи Дюбретона было уже не остановить.

      – Извините, мадам, но какой от вас может быть толк, если вы сидите в своем углу и не видите дальше своего носа?

      – А вы нахал, молодой человек! – взвизгнула старуха. – Сегодня же я обращусь к господину директору, чтобы он распорядился не пускать вас больше в музей!

      Продолжать разговор дальше не имело смысла. Подхватив под мышку папку, художник вышел из «Квадратного салона» и быстрым шагом направился в служебное помещение, где размещался кабинет начальника охраны.

      Служебные помещения Лувра как бы существовали отдельно от музея. Не уступавшие ему по площади, они представляли собой изолированный мир, совершенно незнакомый посетителю, со сложной системой переходов, длинных извилистых коридоров и потайных дверей. Возможно, что он был не столь торжественным и помпезным, как представительская, центральная, часть музея, – с залами, заполненными впечатляющими картинами, гравюрами и статуями великих мастеров прошлых исторических эпох, – но не менее интересная. В служебных помещениях музея существовала своя жизнь, которая не была видна посетителям музея, здесь пребывала административная служба, охрана, реставраторы и все те, кому вменялось следить за блеском фасада музея. Впечатляли многочисленные узкие коридоры, зачастую лишенные лоска, собственно, они были точно такими же, какими существовали сотни лет, невольно погружая в атмосферу средневековой Франции, и по которым можно было кратчайшим путем пройти из одного корпуса до другого. Узкие коридоры как будто были нужны для того, чтобы