Я и Путь in… Как победить добро. Отар Кушанашвили

и величав. Все старые актеры – чистые помыслами человеки. Такую жизнь прожить и сохраниться. Уму непостижимо.

      Мало кто умеет – практически никто – выразить правду о своей внутренней жизни. Я – умею. У молодых актеров часть мозга, отвечающая за гениальность, поглотила часть мозга, отвечающую за манеры.

      Замечено: чем проще актер, чем тише в обыденной жизни, тем он неистовее на сцене. Исключения бывают, но в основном кто действует наоборот, тот морская свинка. Я никогда не утверждал приоритет сисек…уя, попы как общечеловеческой ценности. Для меня нет голого гомоэротизма, не существует порно, есть только – любовь!

      Я всегда боялся впасть в грех осуждения, но грешок – сарказм – мой любимый грешок. Со мной все то же самое, что с любым нормальным творческим человеком: миг на вершине сменяется личной преисподней. Я знаю многих забытых всеми старых актеров, которые делают честь человеческой расе, а расе на них плевать. Я не умею и не хочу разговаривать с людьми, которые не верят в абсолютную силу Искусства. ТВ – главный фактор нравственной катастрофы.

      «У подавляющего большинства актеров нет чичирки» (детородного органа. – О.К.).

      Я всегда одет лучше всех.

      P.S. Для многих РВ – ролевая модель.

      В минуты, когда Виктюк в раздумьях, лучше всего ходить на цыпочках. В такие моменты он вовсе не лучистый, а вовсе даже ершистый.

      А времени мало, а небо коптить не хочется, а вопросов тьма: Радзинский, Кара, про Церковь, про квартиру, даже про Аллу Духову.

      Случайно увидев афишу с Эд. Радзинским, я не преминул спросить, уважает ли РВ глыбу, сверяет ли с ним часы, согласен ли с его трактовками истории и персоналий; с тем, как он, жонглируя именами и словами, интерпретирует с пулеметной скоростью да с эффектным аффектированием все, что происходило. С учетом того, что размеры уважения к нему аудитории (о, рейтинги!!!) не поддаются описанию.

      Вот такая, с минут пять, к моему вопросу была преамбула. Она заставила Маэстро сначала снять очки и долго на меня смотреть, потом надеть очки и отчетливо сказать:

      – Уважать? Только за то, что он пишет толстые книги?

      – Но ведь и пьесы! Что-то вроде «…замуж поздно, сдохнуть рано»?

      – Мне тревожно за тебя, Отар.

      Маэстро полагает, что хмельной воздух свободы, вольно реющий над нами, решительно всех склоняет к чрезвычайным эскападам.

      Например, Юрия Кару, который – о, ужас! – и впрямь полагает себя режиссером. Ладно бы Тинто Брассом, нет же, деятелем мессианского разбора. Тогда как «Мастер и Маргарита» – наизауряднейшее кооперативное говнецо. И вообще, Юрий Кара – чемпион Бухареста по самоуверенности.

      – А правда, что…

      – Я не договорил. ЮК думает, что он просто отталкивается от грешной реальности, преобразуя ее в высокую метафизику, а на самом деле – в болото. Дальше!

      – Правда, что на Тверской вы обретаетесь в квартире Василия Сталина, которая проклята, даром что стоит шесть миллионов?

      Режиссер всплескивает руками:

      – Ах ты сука! Вот вся