Восемь трупов под килем. Фридрих Незнанский

предметы. Цепочки, искусственные кактусы, резиновые крокодилы, пуговицы с мундиров наполеоновских солдат, каменные фаллосы, сработанные ремесленниками времен династии Цин… – он виновато покосился на закрывшую глаза Ольгу Андреевну. – С Робером нас связывает долгое и плодотворное сотрудничество в сфере бизнеса.

      – О, это есть действительно так, – важно выпятив губы, сообщил француз. – Игорь помог с инвестициями мне, я помог Игорю.

      – И мы весьма довольны друг другом, – резюмировал Голицын. – И просто невозможно обойти стороной нашего любимого друга господина Феликса Печорина. – Голицын оборотил свой взор к толстяку, который развалился на кушетке и перебирал пухлыми пальцами пуговицы на едва сходящейся на животе жилетке. – Человек, которого невозможно не любить.

      «Мне не нравится в нем лишь три вещи, – подумал Турецкий, – подбородок».

      – Мне кажется, я вас где-то видел, – пробормотал Турецкий, – вы не выступали на последней ассамблее ООН?

      – Не зовут, – развел руками толстяк.

      – Феликс Печорин – известный в столице и за ее пределами писатель-беллетрист, – продолжал подбрасывать информацию Голицын, – автор модных детективов о похождениях гениального сыщика Михаила Вагнера и его шустрого помощника журналиста Пичугина. Тонкий психологический сюжет, непременно несколько перестрелок, пара драк – и в качестве обязательного условия совершенно непредсказуемая развязка. В прошлом году суммарный тираж книг моего старинного школьного приятеля превысил тиражи знаменитых Пушкова и Донец-Поляковской. Вы могли его видеть, например, на встречах, которые Феликс регулярно проводит со своими восторженными читателями, или на канале «Культура», куда его не так давно приглашали на творческий диспут и который закончился, к сожалению, скандалом. Но это нормально – критики по отношению к Феликсу занимают однозначно… неоднозначную позицию.

      – И это совершенно естественно, – украдкой подмигнул толстяк. – Джонатан Свифт еще подметил: критика – налог, который великий человек платит публике.

      – Вспомнил, где вас видел, – сообразил Турецкий, – на рекламном плакате в газетном киоске, где я ежедневно покупаю свежую прессу. Внешность киоскерши интереса не представляет, вот и приходится глазеть по сторонам, пока она считает мелочь.

      – Пусть так, чем никак, – добродушно прогудел Феликс. Он не собирался обижаться – вероятно, человек, и в самом деле, коммуникабельный.

      – Феликс Печорин – творческий псевдоним, – подала голос Ксения. – Настоящая фамилия нашего литератора – Ряхин. Алексей Ряхин. Разумеется, невероятно сложно добиться с такой фамилией популярности…

      – Фу, ну, зачем, милочка? – поморщился писатель. – Право слово, такие подробности никого из присутствующих не интересуют.

      – Интересует то, что наш писатель в процессе творчества не всегда высасывает сюжеты из пальца. Он часто контактирует с представителями правоохранительных органов, частных сыскных