Черный марш. Воспоминания офицера СС. 1938-1945. Петер Нойман

себя, посмотрите на эти железные кресты, под которыми лежат ваши предки, – продолжил он. – Они погибли, чтобы вы могли видеть перед собой ясные горизонты, избавились от страха и очистились от темных миазмов, образовавшихся в трясине международной плутократии.

      Гассер еще долго продолжал говорить, но я перестал слушать, потому что был совершенно потрясен и очарован этой неординарной и зловещей сценой. Из черного тумана поднимались с застывшими, эмалевыми улыбками солдаты в бисмарковских островерхих касках и гренадеры в стальных шлемах, сражавшиеся в Аргоне (очевидно, в Верденской «мясорубке» в 1916 г. – Ред.). Казалось, они благодарили нас за посещение кладбища, за то, что мы не забыли их жертвы.

      Гассер закончил выступление словами:

      – Товарищи! Мы должны поклясться следовать дорогой, которую наметили для нас усопшие герои нашей истории. Придет день, когда нам придется включиться в новую битву за освобождение, объединившись под красно-черным знаменем нашего фюрера. С этого самого момента мы должны держать себя в готовности! Хайль Гитлер!

      Мы покинули кладбище и, распевая на марше песни, пошли вверх по дороге в ущелье.

      Это был трудный подъем, под ногами перекатывались камни, но наши глотки швыряли в ночь слова Demütigen Befreiung («Освобождение покорных» Теодора Кеплера):

      Что это за огромная тень

      Поднимает зловещую руку,

      Чтобы мучить наших жестоко угнетаемых братьев?

      Это ты – враг гордой Германии.

      Вскоре мы увидели, как на нас надвигаются сотни огней.

      Мы прибыли на вершину перевала Ахенпас (940 метров) в то самое время, что и австрийский гитлерюгенд.

      Мы приветствовали своих австрийских товарищей, высоко подняв горящие факелы.

      Глава 4

      НАПОЛА

      Осень 1938 года. Я вернулся на несколько дней в Виттенберге.

      Отца еще не выпустили. Месяц назад его перевели в тюрьму Нойбранденбурга. В этом городе он жил в то время, когда совершил поступки, за которые его осудили.

      Я подал заявление директору Национал-политической академии (НАПОЛА) с просьбой о зачислении, когда наступит очередной учебный год. Около двадцати учащихся нашей центральной школы поступили так же.

      У меня не было желания стать партийным чиновником. Меня интересовала интересная работа, и при небольшой удаче можно было надеяться стать ортсгруппенлайтером (руководитель местной группы) или, возможно, даже крайсляйтером (районный руководитель).

      Мне удалось уговорить Карла и Франца. Они тоже отправили в Берлин заявления с просьбами о приеме в одно время со мной.

      Михаэль, однако, решил еще подумать.

      НАПОЛА начала действовать только с января 1934 года. Ее цель – воспитание и обучение людей, призванных занять высокие посты в партии, или их подготовка для службы в полувоенных формированиях СА и СС.

      Дома стало еще хуже, чем тогда, когда арестовали отца. У меня было желание покинуть его как можно скорее.

      Мама плакала весь день напролет. Нас постоянно навещали соседи