У нас есть мы. Ирина Горюнова

меня Марго.

* * *

      Постепенно я вошел во вкус и стал бить его, усиливая и усиливая размах, с которым красные хвосты кожи попадали на тело, оставляя багровые отметины. Раб дергался, извивался, хрипло и громко дышал, а потом я увидел, как он кончил прямо на пол и упал в изнеможении на колени. Извиваясь по полу, как уж, он пополз к ногам госпожи, оставляя за собой мокрый след спермы. Ник целовал ее руки, колени, лизал языком сапоги и благодарил за оказанные милости. Потом он целовал и мои руки.

      – Хочешь его? – спросила меня Марго.

      Я нерешительно оглянулся на Ярика.

      – Давай, – ухмыльнулся он. – Я присоединюсь, пожалуй.

      – Благодари господ за то, что они снисходят до тебя, раб, – приказала Марго. – И давай, пшел на кровать, падаль.

      Раб засеменил к дивану. Мы с Яриком имели его по очереди. Марго бесстрастно наблюдала со стороны, вальяжно и неторопливо покуривая сигариллу. Ее присутствие только добавляло пикантности в ситуацию и возбуждало неимоверно. Сразу захотелось экспериментировать еще. К тому же мы не обошлись без дополнительного допинга, и мир засиял новыми красками, расцвечивая ощущения во весь спектр радуги.

* * *

      Когда всё закончилось, мы тихо лежали, распластавшись на диване, а Марго, развалившись в кресле, потягивала ароматный кофе и читала нам своеобразную лекцию:

      – Вы думаете, что это извращение? Но тогда многие писатели, поэты, философы в этом мире извращены, они писали о боли, а может быть, даже мечтали о ней. Вот стихи Ахматовой:

      Муж хлестал меня узорчатым

      Вдвое сложенным ремнем.

      Для тебя в окошке створчатом

      Я всю ночь сижу с огнем.

      А это Зинаида Гиппиус:

      Красным углем тьму черчу,

      Колким жалом плоть лижу,

      Туго, туго жгут кручу,

      Гну, ломаю и вяжу.

      Шнурочком ссучу,

      Стяну и смочу.

      Игрой разбужу,

      Иглой пронижу.

      Марина Цветаева:

      Ты этого хотел. – Так. – Аллилуйя.

      Я руку, бьющую меня, целую.

      В грудь оттолкнувшую – к груди тяну,

      Чтоб, удивясь, прослушал – тишину.

      Осип Мандельштам:

      Твоим узким плечам под бичами краснеть,

      Под бичами краснеть, на морозе гореть.

      Твоим детским рукам утюги поднимать,

      Утюги поднимать да верёвки вязать.

      Твоим нежным ногам по стеклу босиком,

      По стеклу босиком, да кровавым песком.

      Александр Блок:

      Не призывай. И без призыва

      Приду во храм.

      Склонюсь главою молчаливо

      К твоим ногам.

      И буду слушать приказанья

      И робко ждать.

      Ловить мгновенные свиданья

      И вновь желать.

      Твоих страстей повержен силой,

      Под игом слаб.

      Порой – слуга; порою – милый;

      И вечно – раб.

      Я так могу продолжать долго читать стихи… Не говоря уже о таких сочинениях,