Мёртвые «дэдлайны». Dead «Deadlienes». Артемид Сшалый

когда ей самой вздумается поменяться.

      И вот, как будто вся его жизнь осталась в том уютном, уже как будто вымышленном прошлом. Одним неверным решением. Одним мимолётным риском. Одним движением, совершённым на поводу у этих ребят, как будто имеющих власть. Одним нажатием кнопки он лишил себя будущего. Смыл в унитаз.

      Но теперь пошло оно всё. Коробка вскрыта. Блестящий агрегат подключен к питанию. Как будто посылка себе от того старого благополучного себя. Осталось только заправить. Стартовый набор полимеров в комплекте. Отлично. Просто добавь воды. Вода пока есть. Валентин подошёл к крану и залил прохладной водой серовато-жёлтый порошок, произведённый 3DLUXом в его стакан. Полученная и него золотистая жидкость имела удивительно приятный запах. Весенние цветы, спелые плоды и что-то ещё, давно забытое. Забытое ещё более, чем прикосновение другого человека. Это было вино. Сыр, хамон? Что ещё на очереди?

      Чёрный глянцевый экран выключенного телевизора был ещё и вместо зеркала. В нём отражалась вся комната. Утилизатор бытовых отходов в углу у входа. Складная кровать. Старый принтер (теперь он – для носков, зубных щёток и всякой мелкой ненужной ерунды). Рядом с ним – новый 3DLUX 12s. Для всего хорошего. Дальше – серые бетонные стены, дверь в туалет и душевую. И Валентин. Человек с полуистёршейся индивидуальностью. Вероятный носитель вируса. Среднего роста, сероглазый, с выцветшими серыми волосами, в серой куртке, серых джинсах, старых-престарых кедах, когда-то бывших красными. Хотя в чёрном отражении это уже и не было заметно.

      Ещё одно напоминание о прошлой жизни. Её подарок на день рождения. Уведомление о новой инструкции для принтера, пришедшее на его браслет. Дрон от неё с необходимыми расходниками, стучащийся в окно. Немыслимо долго печатающиеся шнурки. Надо же, он уже почти забыл всё это. В тот день она голограммой сошла к нему в спальню. Обжигающе рыжая. Неистово голубоглазая. Предельно детализированная. Если бы память сохраняла всё так же точно, как умеет передавать их техника. До последнего синяка на ножке. До последней родинки на запястье. Это он помнил. Только вот на какой руке? И черты лица. Они тоже стёрлись. Остались глаза. В которые можно только односторонне смотреть. И волосы, которые можно гладить, но не чувствуя их под своей рукой.

      Если бы они знали друг друга до Эпидемии, то, видимо, умерли бы в числе первых. Не успели бы войти в этот уютный пост-апокалипсис. В котором уже ни у кого нет будущего. И где от прошлого осталась только слабая оболочка. Полуистлевшие обёртки от конфет. Хотя сейчас с трудом уже вспоминается, что это такое, конфеты в обёртках. Вся еда – из принтера. Вся одежда – из принтера. Все предметы быта – от вилки до зубной щётки – из принтера. Воспоминания. Они были ещё как будто настоящими. Как будто.

      У него когда-то были родители. Где-то в другом округе. Нет, дальше – в другом районе. В другом городе? Спустя годы это стало так несущественно. Любое