Останься со мной живым. Нелли Ускова

к Дружку, обняла, он всё пытался лизнуть меня в лицо, чем развеселил и отвлёк от грустных мыслей. Пришлось быстрее вставать и утирать облизанную щёку рукавом:

      – Егору с тобой повезло, ты настоящий друг.

      Мы дошли до магазина, где я прикупила продуктов.

      Когда зашла в дом, на ноутбуке играли Scorpions, свет включался-выключался в ритм музыки:

      – Я с тобой так за электричество не расплачусь, – усмехнулась мигающей лампочке.

      Огонёк опять нервно задёргался.

      – Сердишься или смеёшься? – не поняла я.

      «Нет» и «да», получила в ответ.

      – А мы с Дружком купили пряников, и там остался кусочек торта, – рассказала я. – Если будешь себя хорошо вести, можешь съесть.

      Свет опять несколько раз дёрнулся: Егор явно смеялся.

      Глава 19. Разговоры о смерти

      Я даже не удивилась и не возмутилась, увидев Егора утром на кухне. Он пил чай, поедал пряники и лазил в соцсетях на ноутбуке. Впервые ко мне кто-то настолько бесцеремонно врывался в жизнь, но, как ни странно, я понемногу стала к этому привыкать, особенно после того, как узнала, что Егор способен слышать мысли о нём.

      – Привет! – неожиданно обрадовался он.

      – Доброе утро, – я не улыбнулась, наоборот, насупилась, пусть думает, что мне всё равно. Нужно проявить равнодушие.

      Он усмехнулся. Ах да, мысли же не спрячешь.

      – Торт, смотрю, доел, – заглянула в холодильник.

      – Конечно, первым делом! – отозвался Егор. – Кать, а что у тебя с личной жизнью? Ты ни с кем не переписываешься, с мужчинами фотографий тоже нет, – листал мою страницу он.

      – Тебя это не касается, – я захлопнула крышку ноутбука, чуть не прищемив ему пальцы.

      – А тебе сколько лет? Тридцать пять уже есть? – а сам ухмыляется.

      Я мысленно пристрелила его прищуренным взглядом.

      – Зря торт съел, – отвернулась, налила кофе и вздохнула. – Так хочется размазать его по твоей наглой роже.

      Егор улыбался: явно чувствовал, как я медленно закипаю, но зацепить за живое ему становилось всё труднее и труднее.

      – У тебя на странице возраст двадцать семь, настоящий? – уточнил он.