Век императрицы – 2. Живая статуя. Натали Якобсон

было напоминать Габриэлю, что он здесь всего лишь выполняет службу.

      – О, вы уже знаете, – только и смог протянуть он.

      – Ноэль сказал, – я пожал плечами так, будто пытался объяснить, что вины Ноэля здесь нет, если бы и не он, то кто-нибудь еще рассказал бы мне о его расследовании. Такие новости облетают окрестности быстро, как лесной пожар.

      – На колокольне нет никого похожего на черного пса или теленка, – как бы между прочим, заметил я, чтобы перевести разговор на что-то менее обидное, но все равно между нами с Габриэлем даже в разговоре сохранялась дистанция недоверия, и, как будто, поселилась вражда.

      – Разве грим не может принять другой облик? – не спросил, а скорее попытался настоять Габриэль.

      – Но сегодня нет похорон, – обычно эти существа смотрели вниз с колокольни только после отпевания.

      – Значит, скоро будут, – предположил Габриэль и нервно прикусил губу.

      – Говорят, по виду грима во время похорон можно понять, куда отправится душа человека: в ад или в рай, – процитировал я то, что прочел в одном из своих черных справочников много-много лет назад.

      – А вы, куда рассчитываете попасть? – вдруг спросил Габриэль, как мне показалось, с вызовом.

      – О, так далеко я не заглядываю, – не мог же я сказать, что уже попал в нечто промежуточное, а в аду побывал не раз и при всем этом до сих пор сохранил возможность появляться в любое желаемое время среди людей, общаться с ними, притворяться одним из них, втайне оставаясь существом совершенно сверхъестественным.

      Габриэлю, наверное, очень нравилось ставить собеседника в тупик разными каверзными вопросами. В этом он мог превзойти даже своих сотрудников – инквизиторов. Удивительно, как они еще до сих пор не обвинили в чем-нибудь его самого, чтобы избавиться от лидирующей личности в своем тесном кружке. Должно быть, в выполнении различных обязанностей он оказался настолько незаменим, что на его открытый вызов обществу и нагловатость даже старейшины предпочитали закрывать глаза.

      – Давайте, пройдемся, – предложил я, мне уже надоело стоять на одном месте, когда тело надолго оставалось без движений, дракон внутри начинал копошиться, если конечности затекали, то огонь еще сильнее бурлил в венах. Габриэль послушно пошел за мной, всего раз обернувшись через плечо на церковь.

      – Колокола! – с какой-то странной интонацией, будто боящийся всего, затравленный зверек повторил он. – Не люблю колокольный звон.

      Опасно было проговариваться об этом в присутствии его знакомых- инквизиторов или, вообще, церковников, а также суеверных, но Габриэль был так взволновал ощущением того, что убийца близко и прячется где-то в толпе, что сам ненадолго потерял бдительность.

      Колокольный звон не любят все проклятые, подумал я про себя. И у меня тоже были моменты, когда кровь сочилась из ушей при одном далеком эхе колоколов. А Габриэлю сейчас особенно тяжело, потому что