В долинах и на высях Болгарии. Воспоминания командира 30-го Донского полка. Митрофан Греков

За передовою группой всадников показалась голова колонны и, наконец, как змея, вся колонна потянулась по спуску вниз к ручью. Изредка какой-нибудь джигит отделится от сотни, проскачет в сторону шагов в десять, быстро осадит коня – и назад, к фронту, причем, разумеется, два-три раза хлопнет плетью по лошади, как бы в наказание, зачем-де досадливый конь спотыкается, – и без того неловко сидеть на навьюченном седле; позади колонны следовали двухколесные арбы весьма своеобразного устройства – это их обоз. С правой стороны от нас выплывало из-за холмов великолепное весеннее солнце; оно и грело, и радовало как бы в прощальный привет с родиной. Как только Кавказцы подошли к нам, их построили глаголем, и началось молебствие, при коем хор певчих составился из пяти-шести офицеров нашего полка. Благословляя полки крестом, священник пошел по рядам и окропил святою водою всадников. Затем дивизия тронулась в дальнейшую дорогу.

      Сразу были высланы боковые дозоры, хотя мы и не переступали еще границу. По моему мнению, так следует делать всегда, чтобы приучить людей и начальников к осторожности и чуткой внимательности. Высылка боковых разъездов сейчас же сама собой дала почувствовать каждому из нас, что к этому походу следует относиться более серьезно. Это уже, думалось, не обыкновенное передвижение с одних квартир на другие.

      – Не хочешь ли, Греков, закусить? Слышу сзади голос моего товарища, полковника Сергея Васильевича Иловайского.

      – Не откажусь!

      Из седельных кобур, никогда не бывавших пустыми у хлебосола Иловайского, вытаскивается водка и закуска, а этот глоток водки и кусок колбасы с хлебом бывает в походе особенно вкусен и куда как приятен! По дороге к нам присоединилась казачья № 1-го Донская батарея с лихим своим командиром майором Костиным.

      Вот и пограничный кордон, предстоящий нам в виде двух или трех каменных и довольно чистеньких снаружи сараев. Здесь выехал навстречу офицер пограничной стражи в полной форме, чтобы пропустить отряд и явиться к генералу. Вот и самая граница, идущая вдоль русла балки и у самой межи форменная будка, возле которой стоит часовой, взявший ружьё на караул при приближении головы отряда. Скобелев с адъютантами и ординарцами, переехав границу, остановился и пропустил весь отряд, причем пожелал ему с честью отслужить службу и благополучно опять перейти границу обратно. Громкое «ура» огласило пустынную местность. Казаки, по своему от предков переходящему обычаю, встали с лошадей, помолились на восток, поцеловали землю и взяли по горсти ее в тряпицы, которые повесили себе на грудь вместе с крестом и образом – это, говорят, когда убьют или умрешь, то эту самую землю следует бросить в могилу, потому своя, родная она.

      И вот, перейдя границу, начали мы то и дело перегонять нескончаемые полковые обозы пехоты и понтонные парки, которые, несмотря на свои великолепные лошади, представляли грустное зрелище вследствие ужасной грязи и глинистого грунта. Тяжелые и понтонерные повозки