Малышки на 69 миллионов. Дмитрий Малиновский

и приехали.

      Сзади подъезжает ещё три тачки: в одной сидит Ярослав, в другой – Виталик, а в третьей – Серёга и Родион.

      Я знаю, что никому не интересно, кто они и почему у всех своя тачка, а у Серёги и Родиона – одна на двоих.

      Всё дело в том, что Серёга на последние деньги купил себе новенькую Volvo XC90. Единственная проблема здесь в том, что ему не хватало ещё 500 000р, чтобы получить эту красотку.

      Теперь Вы догадываетесь, откуда у меня ауди?

      Что ж, теперь перейду непосредственно к Алёне.

      Эта женщина бежит прямо сейчас на своего Даниила, но не с целью запрыгнуть на него и сладко поцеловать. Нет, эта женщина бежит на него с таким цветом рожи, что готова снимать скальп.

      – Где ты был?! – крикнула Алёна. – Мои родители хотели ужинать ещё в восемь вечера…

      – Сейчас только три минуты девятого, – перебил я, но понял, что зря это сделал.

      – Мои родители очень педантичны в отношении времени! Они не любят, когда опаздывают! – яростно сказала та бледная тварь, что завтра потащит моего друга к алтарю. – Пока мы разденемся, умоем наши руки и предадимся пище, на часах будет пятнадцать минут девятого, а это полное неуважение к роду людскому, особенно к таким добрым существам, как мои родители.

      – Что ж, хорошо, что Даня верит в инопланетян, потому что с завтрашнего дня он вступит в телесный контакт с одним из них, – посмеялся я. Алёну это взбесило ещё больше.

      Я всегда умею поднять настроение… себе.

      Даник всё это время молчал. Он у нас парень тихий. Да, он мой друг, и я должен как-то позаботиться, чтобы его не прессовали, но что сделаешь, если у него любовь (хотя я не уверен, что Алёне знакомо это слово).

      Избалованная девочка, которая считает себя феминисткой-диктатором. Я не против того, чтобы она отстаивала свои права. Единственное, что я не люблю, – это неуважение к моему другу.

      Я решил заступиться за Даника.

      – Алён, тебе уже можно ездить 90?

      – Я ещё не получила права, какие 90?! – злостно отозвалась феминистка.

      – О, так у тебя НЕТ ПРАВ? – И начинаю ржать.

      Как же её бесит, когда ей говорят, что у неё нет прав на что-либо. Но я делаю это очень красиво, однако Данику от этого не легче. Что ж, друг я ещё тот.

      В своё оправдание скажу, что меня Алёна вырубает, и поместье её родителей вырубает, да и светские посиделки тоже. Я изначально настроен был на плохую атмосферу. Нечего удивляться тому, что Даня получит сейчас по самое «не могу» из-за моего нахально-издевательского поведения. А ведь мы ещё не зашли даже в дом.

      * * *

      Как Алёна сказала, так и было, – мы попали на ужин в 20:15 вечера.

      Что ж, домина у её отца знатная. Если бы ещё не было мамы, папы и дочки, то и вовсе дому можно ставить пять с плюсом.

      Я сейчас не хочу злоупотреблять теми фразочками, разговорчиками, и прочей фигнёй, которая творилась до двадцати двух вечера, а скажу, что меня и всех моих друзей это дико достало. Мне хотелось сдохнуть прямо за столом.

      Я думал о том, что будет, если подбросить нож вверх, а потом посмотреть, куда он упадёт… в чью башку он «войдёт».

      – А теперь десерт! – восторженно пронёс отец семейства. Этот мужик на дух не переносил меня, и каждый раз, когда смотрел в мою сторону, почёсывал свою аристократическую бороду.

      – Чё ты хочешь от меня, старый пердун?! – Хотелось бы мне произнести эти слова, но я понимал, что совсем испорчу предсвадебный ужин. К тому же завтра в 10 утра свадьба, а я шафер.

      – Дмитрий, где моя Мисольда? – позвал таким образом отец семейства одного из своих слуг.

      Чтоб Вы понимали, зал, в котором я к 22 вечера подумывал о самоубийстве, представлял из себя королевские хоромы, словно я попал в Государственный Эрмитаж в Питере. Наш стол обслуживало порядка десяти человек, шестеро из которых находились непосредственно внутри зала, другие же бегали туда-сюда.

      – Господин, она гуляет в саду, наверно, – тихим голосом ответил один из слуг.

      – Мисольда… Ваша жена? – перебиваю я.

      Я прекрасно понимал, что его жена сидела слева от него. Мне захотелось сказать именно так, чтобы вызвать агрессию со стороны главы семейства. Но сделать это необходимо «на дурачка», чтобы моему корешу досталось меньше.

      У меня сформировался чёткий план действий: придумать что-то такое, что взбесит светское трио, а мы тем временем покинем «царские хоромы».

      – Нет, это белый пудель! – эмоционально ответил отец Алёны. В его глазах читалась ярость ко мне (семейное, наверно). Однако он резко подобрел и сказал: – Это моя любимая девочка, которая всегда приходит на десерт.

      Понимая, что глава семейства успокаивается, я, пользуясь словами слуги «…она в саду, наверно…», говорю:

      – А, белый пудель! Когда я ехал сюда, то видел семейку корейцев, которые несли в руках белого пуделя. Не знаете, куда КОРЕЙЦЫ могут нести собаку?

      Нужно было видеть лица всех троих. Если запечатлеть такую