Сухарева башня. Валерия Вербинина

пулеметы и сообщники в каждом селе. В лице Келлера московский угрозыск приобрел ценного и опытного сотрудника. Он считался хорошим товарищем и был уравновешенным, как истый немец, но если выходил из себя, коллеги предпочитали не показываться лишний раз ему на глаза.

      – Я никогда не слышал, чтобы он говорил по-немецки, – пробормотал Иван. – Он же всегда по-русски говорил, и вообще…

      – Перед смертью человек часто возвращается к своему родному языку, – сказал Петрович спокойно. – Он еще что-нибудь сказал?

      В гостиную, по привычке наклонив голову, хотя дверной проем позволял пройти свободно, вошел высокий и худой агент по фамилии Назаров. В пальцах он держал что-то вроде визитной карточки.

      – Лежала возле стола, – пояснил он, передав карточку Петровичу. На ней кудрявым, вычурным почерком было написано:

      «Работникам угрозыска

      на память

      от Лариона Стрелка».

      «Это, значит, я скатерть дернул, чтобы Шмидта перевязать, и карточка упала на пол, – мелькнуло в голове у Опалина. – А я ее даже не заметил…»

      Келлер бросил взгляд на карточку, и его массивная нижняя челюсть дернулась. Он грязно выругался – сначала по-русски, а потом по-немецки.

      – Ларион в своем репертуаре, – вздохнул Петрович, возвращая карточку Назарову. – Приобщи к уликам, Валя.

      Агент удалился. Половицы под его сапогами пели на разные голоса.

      – Мне все-таки интересно, – продолжал Логинов, поворачиваясь к Опалину, – как они это провернули? Ты заметил, что ребята даже не успели оружие достать?

      Иван кивнул.

      – Странно, очень странно, – продолжал Петрович, потирая подбородок. – Все-таки Рязанов – настоящий профессионал… был профессионалом, – быстро поправился он, морщась. – Шмидт тоже. Астахов… ну, любил поспать человек, но сон у него был чуткий. Усов – молодой парень, но тоже не в одной засаде сидел.

      – Да Сонька им помогла, конечно, – вмешался Келлер нетерпеливо. – Как-то их отвлекла и впустила бандитов с черного хода. Или передала Стрелку, что его здесь ждут. Или… – он дернул щекой, крутанул головой, словно отмахиваясь от какой-то неприятной мысли, и его светлые глаза стали злыми, стальными и острыми, как лезвия.

      – Шмидт перед смертью еще кое-что сказал, – подал голос Опалин.

      – И что это было? – повернулся к нему Петрович.

      – Арка.

      – Арка? – повторил озадаченный Логинов.

      – Ну да.

      – И что это значит? – спросил Келлер, нахмурившись.

      – Я думал, ты скажешь, – пробормотал Опалин.

      – Не тыкай мне, щенок! – неожиданно взвился немец. – Ты пришел, а его убили! Их всех убили, пока ты где-то прохлаждался! Или ты знал? Знал, да? Какого черта?..

      Иван понял не сразу, но когда сообразил, о чем идет речь, то побагровел так, что стало трудно дышать.

      – Ты что, меня обвиняешь, что ли?

      – А почему бы и нет? Удачно ты опоздал, ничего не скажешь! Пришел бы вовремя –