Братство. Сергей Палий

и вбежал в просторный зал.

      Застыл в самом центре.

      Держа мухобойку перед собой на манер клинка, провозгласил:

      – Настал твой час, злая горгулья!

      Горгулья, сидевшая на огромном валуне, вздохнула и смачно харкнула на сталагмит.

      Степан отметил, что выглядит она неважнецки. Кожистые крылья совсем обветшали, волосы спутались и висели засаленными сосульками. Узловатые пальцы зябко сжимались и разжимались.

      В углу пещеры высилась стопка книг и стояла полупустая бутылка виски.

      – Вставай… те, – смутился Степан. – Биться будем.

      – Отвали, – проскрипела горгулья, зажала ноздрю и оглушительно высморкалась на пол. – Выметывайся отсюда, богатырь сушеный. Катись-катись, кому говорят! Здесь… кхе-кхе… между прочим, частная собственность. Должностных лиц из администрации вызову, будут проблемы. В Тибете законы суровые.

      – Да мне вас победить надо, – совсем растерялся Степан, опуская мухобойку. – А то в Братство не примут.

      Горгулья заерзала на валуне, расправила морщинистые крылья. Степан рефлекторно отступил на шаг.

      – Вон оно что, – сказала она. В зеленоватых глазах сверкнул интерес. – Кхе-кхе… новенький, значит?

      – Ага. Давай я тебя… то есть вас, побеждать буду, – оживился Степан.

      – Хамло какое, а. Вы только поглядите на него. Неужели… кхе-кхе… у тя рука поднимется на старую, больную женщину? На бедную тетушку Эмму.

      Степан обреченно посмотрел на горгулью. Шмыгнул носом.

      – Что же мне делать? Я в Братство хочу.

      – Ты хоть знаешь, юноша, чем этот сброд занимается?

      – Знаю. Мир спасают.

      – Угу, мир спасают. Хорошо еще, что эти чипы-дэйлы его не уничтожили пока. Они уже знаешь сколько лет… кхе-кхе… добро творят. Деды, блин, мазаи без лицензии на отстрел зайцев. Ей-богу, лучше б вся разумная жизнь в море вернулась.

      – Врете вы всё! Братство хорошее, – вступился Степан. – Раздолбайское слегка, но по сути – положительное.

      – Точно. Положат и забьют на кого угодно, не моргнув глазом… кхе-кхе… – кивнула тетя Эмма. – Вискарь будешь?

      – Чисто символически, – Степану вдруг стало жаль пожилую горгулью. – А с нечистью пить не запрещено по правилам боя?

      – Разрешается. Только сам наливай, мне вломы.

      Степан плеснул в грязноватый стакан «Джонни Уокера» и подумал, что тетя Эмма вовсе не страшная. Он передал ей стакан, а сам все же решил воздержаться от употребления.

      Горгулья замахнула виски, фыркнула и спросила:

      – Как там Кулио?

      – Хандрит.

      Она опять плюнула на захарканный сталагмит.

      – Алкаш твой Кулио. Как, впрочем, и остальная его шпана. Япона сковородка, сказала же ему, когда Бюргера присылал, что последний раз бьюсь. Нет же… йоптыть! Кхе-кхе… еще одного героя недорезанного откопал. Откуда сам?

      – Из провинции. Российской.

      – Уж вижу, что не из американской. А как этих лоботрясов нашел?

      – По рекламе.

      – По