Ольховый овраг. Александр Юрьевич Абалихин

задумался и тяжело вздохнул.

      – Хватит грустить, Айгорап!

      – Я сейчас свою невесту вспомнил. Не дождалась красавица Натарапа моего возвращения. Да и как же иначе… Задолженцем стал – про семью забудь! Теперь ты – никто. Ты даже не кых. Из ружья тебя – пых!

      – Что это ты стал декламировать какую-то чушь? – удивился Алексей.

      – Я вспомнил слова из войсковой песни. Кыхи должны петь эту и другие подобные песни для того, чтобы всегда помнили своё место, – пояснил Айгорап и нараспев произнёс:

      – Кых – должник хыков. Дело его – жизнь отдавать в бою. Хык только кликнет: «Умрите! Ступайте!», так умирайте – и будете жить вы в раю. Хык только свистнет – жизнь положите, но не перечьте ему».

      – Заткнитесь! – оборвал их беседу Георгиарий. – Уже пришли. В местной тюрьме до утра посидите, а потом мы вас в столицу отправим на суд. Жрецы Ориллы вам вынесут приговор.

      Алексея и Айгорапа подвели к одноэтажному серому каменному зданию с узкими зарешёченными окнами, возле входной двери которого дежурил изловенец с ружьём.

      Кыха и Алексея завели в тюрьму. При этом подростку пришлось пригнуться, чтобы не удариться головой о дверной косяк. Два изловенца с ружьями провели пленников по узкому коридору, развязали им руки и втолкнули в камеру. Изловенцы вышли и закрыли дверь на замок. Айгорап прилёг на деревянный топчан и, подложив руки под голову, сказал:

      – Что стоишь? Ложись на топчан. Или он для тебя короток?

      – Маловат топчан, – сказал Алексей и поинтересовался:

      – Почему нас будут судить жрецы?

      – Так положено. Судьями у нас являются жрецы Ориллы.

      Он подошёл к окну и подёргал решётку.

      – Решётки здесь крепкие. Не выломаешь. Да и не пролезем мы в узкое окошко, – вздохнув, произнёс Айгорап.

      – За побег у вас, наверняка, ещё больше срок службы дают, – предположил Алексей.

      – Тогда нас уже точно скормят гарглам в зверинце.

      – Всё к тому идёт, что мне придётся ваши дурацкие поговорки и песенки учить. Спой ещё какую-нибудь песенку, – попросил Алексей Айгорапа, но тот уже спал, отвернувшись к стене.

      Алексей лёг на топчан, свесив с него ноги.

      Наступила ночь. В зарешёченное окно перестал проникать слабый свет. В камере стало темно. Первый день, проведённый Алексеем на Симелии, подошёл к концу. Вскоре он провалился в тревожный сон.

      Глава 4. Волонтёры поневоле

      Алексей проснулся из-за топота и громких голосов. Дверь открылась, и в камеру зашёл Георгиарий, за спиной которого стояли два хыка с ружьями.

      – Проснулись, злодеи? – поинтересовался Георгиарий.

      Он выглядел уставшим и хмурым.

      – Тяжёлый день вчера выдался? – миролюбиво спросил его Алексей, усаживаясь на край топчана.

      – Из-за вас, злыдни, не выспался, – проворчал Георгиарий. – Мне поручено доставить вас в столицу. Крошадей уже запрягли в повозку. Выходите!

      – А завтрак не намечается? – поинтересовался Алексей.

      – Ничего