Мотылек. Егор Герасимович Посвежинный

если хочешь… Ты можешь делать со мной все, что пожелаешь…

      Но выудить из перепуганного парня хоть слово было делом почти

      безнадежным. Тогда мадам Роси начала щекотать его.

      – Бабушка Дороти сказала, что тебе уже, семнадцатый год, а поведением

      ты, как несмышленый мальчик. Что с тобой? Ты на кого-то обижен, на отца

      обижен? Скажи. Твое молчание меня пугает. Ты целовал девочек?

      – Да,– еле слышно прошептал он. -Виолетту.

      –Виолетту? – спросила мадам Роси, – Какое чудесное имя! Ты ее, наверно,

      любишь?

      – Конечно.

      –И целовал, и обнимал? Знаешь, что один поцелуй может изменить

      судьбу?

      – Нет.

      – А хочешь понять женщину? Хочешь стать настоящим мужчиной?-

      спросила мадам Роси и прильнула к нему.

      Рон лежал, боясь пошевелиться. Ему было и страшно, и любопытно

      одновременно, он с интересом ожидал, какое же будет продолжение. Мадам Роси прилегла на кровать, продолжала теребить, щекотать, гладить его. Скудный свет из окна еле освещал лицо мадам Роси, но по горячему дыханию, по мягким прелестям, которыми она старалась теснее прижаться, он мысленно дорисовывал ее, запомнившуюся днем, и уже, казалось ему, втайне для себя начинал сознавать в сладостной полудреме неожиданно нахлынувшее, где-то внутри возникшее, загоревшееся теплое возбуждение. В ответ на необычные, никогда не испытанные ласки, от ее полусонной сладости в голосе, нежности пухлых губ он немел, его тело наполнялось чем-то обнаженно-радостным, он дрожал, горел, понимая, что больше не в силах сдерживать любовный напор мадам Роси.

      И удивление, и счастье неожиданной встречи так сразили его, опрокинув все мечты о тех далеких, оставленных в Айленде , днях.

      Он уже почти забыл отдаленную любовь к Виолетте, ее туманный образ-видение затмился в дрожащей тишине ночи, уступив место реальному наслаждению, жарким поцелуям, таким желанным, долгожданным,

      счастливым и радостным.

      – Я заласкаю тебя, милый,– сказала мадам Роси.

      И одно слово «милый» перевернуло в нем все, сразило, ошеломило его. Так нежно с ним никто и никогда не обращался.

      – Греческие ласки сведут с ума любого,– с гордостью сообщила мадам Роси, продолжая пускать в ход все новые и новые приемы.

      «Может, это и есть самая настоящая любовь, к которой я готовился,

      о какой мечтал, какую ждал, и вот она внезапно, негаданно пришла, спасла от одиночества», – думал Рон,отдавая себя полностью в распоряжение опыту мадам Роси.

      Ночь заканчивалась, за окном зажигался день, а ему хотелось, чтобы она продолжалась, длилась мучительная нежность, виделся этот ласкающий блеск глаз.

      Рон уже не хотел расставаться.

      – Будем прощаться, милый,– сказала она, поцеловала в губы и вышла.

      V

      Днем Рон старался не встречаться с мадам Роси, даже не подглядывал за тем, как она кормит ребенка. Однако нежная и добрая мадам Роси захватила его воображение. Он не знал, как ему быть, как вести себя в присутствии ее и бабушки Дороти. Что надо сделать,