Наследие. История Потерянного. Игорь Александрович Боженов

холма, чуть дальше того места, куда забрался он, лежал мертвец. Судя по цвету его кожи и кругам под глазами, он умер от удушья, страдая от недостатка кислорода. Но на его теле, кроме того, были многочисленные травмы. Левая рука была отрублена по локоть, кроме того, были две резаные раны, на бедре и груди. Сейчас дышалось легче, но несмотря на это, рейдер прикладывал ко рту предварительно смоченную в луже тряпку, и пытался не выпрямляться в полный рост. Подойдя ближе к телу, он увидел рядом с ним кривой нож, измазанный багровой кровью, и со слегка обгоревшей ручкой. Очевидно, кто-то пытался убить имперского воина с помощью ножа, но лишь покалечил его. Тому удалось дать отпор, и обрушить на лагерь огненный ад… Рейдер опустился на корточки. Кровь из отсеченной культи все еще сочилась, это значит что руку отрубили не больше часа назад. Внизу слышались хлопки, некоторые бочки с топливом все еще взрывались от жара. Рейдер поднялся, и пошел вперед, придерживая у рта смоченную повязку, защищая носоглотку от горячего воздуха и дыма. Местами горели даже пучки мокрой травы, растущей из влажной, глиняной почвы. Иногда прямо сверху падали осколки взорвавшихся бочек, и горящие ошметки тканей. Вдруг рейдер увидел внизу, под холмом, знакомое тело. Резко съехав вниз ногами, он сел рядом.

      – Деник, Деник! Черт, я уж думал ты сгорел в этом аду. Ты как, парень?

      Ответа не было. Рейдер, убрав ото рта повязку освободил вторую руку, и аккуратно перевернул тело к себе лицом. Это был Деник, лицо было грязным, но он не пострадал от огня. Судя по вздымавшейся груди, он дышал. Наверное, его спасло падение вниз, и влага от травы. Второй рейдер сел рядом, облегченно вздыхая, и утер лоб рукой, размазывая сажу.

      Глава 5. Сталь неприкосновенна

      Ночь была тихой. Такой тихой, что даже пение птиц, расположившихся на высоковольтных линиях, было каким-то вычурным, лишним, лишенным мира и спокойствия. Оно лишь мешало мерному ветерку колыхать ветви остатков деревьев и кустарников, высаженных около центрального собора. Когда природа и окружающая среда сами дают такую тишину, даже птичье пение может нарушить ее, совершить грешное деяние несоблюдения тишины.

      У собора было совсем спокойно. Даже слишком. Охрана расслабленно стояла около массивных стальных ворот, даже не сгоняя воробьев со стволов своих тяжелых винтовок, дополняя пейзаж своими фигурами, которые в этот момент были больше похожи не на живых людей, а на статуи, украшающие богатый сад. Ветерок не усиливался, небо было черным, но ясным. Звезды украшали его, отражались от луж и водоема, заполненного водой прямо за собором, и теперь в нем почему-то не было диких уток. Странное дело, но оно будто о чем-то предупреждало. Будто хотело сказать о чем-то другом, опасном, скрытом во мраке ночи.