Чтица. По следам лжи. Елена Герасимова

неожиданно возникла перед крыльцом и негромко тявкнула. Я удивленно воззрилась на лису, покрутила головой и, спустившись к ней, обняла за шею.

      – Не нравится мне эта тишина, поехали домой, – вслух пробормотала я, поглаживая умную морду. – Домой.

      Вскочив Лире на спину, я прижалась к ее влажной от снега шерсти и прикрыла глаза, дабы отгородиться от подступающей к нам липкой и неприятной тишины. Духу только это и нужно было. Лиса скакнула в сторону от крыльца, а потом помчалась прочь. И стоило только ей миновать городские ворота, как все неприятные чувства и ощущения отступили, их щупальца вытянулись, истончились и пропали, оставив мои душу и сердце в покое. У меня даже интерес к жизни проснулся. Я выпрямилась и залюбовалась заснеженной дорогой в обрамлении заснувшего леса. И, несмотря на опускающуюся тьму, не рассеиваемую до конца редкими магическими фонарями, пригород был более оживленным. Здесь сновали прохожие, где-то слышался детский смех, местами молодежь каталась с горок, и нас еще долго преследовал девичий визг, поскольку некоторые юноши пытались обкидать девушек снежками.

      Луэнд, наш городок, тоже встретил нас оживлением, из-за чего Лире пришлось изменить маршрут и промчаться задворками, потревожив собак, бегавших в чьем-то дворе. Однако в нашем саду было тихо, хотя у крыльца, немного накренившись вбок, стоял носатый снеговик в нахлобученной на макушку старой шляпке Марвенны и моем старом шарфе, повязанном на предполагаемой шее. С широкой улыбкой на губах я простилась с Лирой, моментально растворившейся в воздухе, и вбежала в дом.

      – Мама! Мама вернулась! – вылетел мне навстречу из гостиной, где ярко пылал камин, мой сын и повис у меня на шее.

      – Здравствуй, дорогой, – поздоровалась я, целуя Эда в щеку, и заговорщически понизив голос, спросила: – А ты не подскажешь, откуда в нашем саду появился носатый незнакомец в фиолетовой шляпе и полосатом шарфе?

      – Это мы с тетушками слепили, – так же тихо отозвался Эд и умчался обратно в комнату.

      – Здравствуй, дорогая. – Ронда выглянула из кухни и забрала у меня пальто. – Его нужно просушить.

      Я только кивнула, стянула с ног сапоги, надела любимые тапочки и, чмокнув тетушку в щеку, отправилась в гостиную. На полу, посреди пушистого ковра, обложившись карандашами и альбомами, сидел Эдвин, а в глубоком кресле у камина обнаружилась Марвенна, как обычно, погруженная в чтение какой-то книги.

      – Добрый вечер, – пробубнила тетушка, перевернув страницу и глянув на меня поверх очков. – Как прошел твой день?

      – Ничего нового, – пожала я плечами, не горя желанием рассказывать тетушкам и особенно Эду про убитую провидицу.

      – Ну, и хорошо, – отозвалась Марвенна и вновь погрузилась в свой мир.

      – Мам, порисуешь со мной? – подергал меня за брючину сын и похлопал по ковру рядом с собой.

      – Руки только вымою, – улыбнулась я и отправилась