Эмили и Волшебное Королевство. Луна Ашборн

махнул рукой, а она замолчала. Она слишком поздно заметила, что эта тема в самом деле задевает его, и сказанного было уже не вернуть. – Я охотник! И охотником делает меня тяга к этому делу, а не количество убитых мной зверей. В следующем году… А может и в этом я поеду и заколю самого огромного оленя, какого только смогу найти в лесу.

      – Да, прости, я не хотела тебя задеть, – попыталась уладить всё Эмили. Но, кажется, она распалила своего нового знакомого, и теперь он готов был отправиться в лес за этим чертовым оленем хоть сейчас.

      – Я тебе его хоть завтра к ногам брошу! А ты-то что умеешь? Даже мясо выбрать не можешь, тебя отец тоже ничему не научил?

      Сэнрик был горд, и этого у него было не отнять. Он был уставшим после трудного дня на ярмарке, где не успел отдохнуть и посмотреть на всё, и злым после колкого замечания Эмили, которая не расценивала это как колкое замечание вообще.

      – Да что с тобой такое, – Эмили повысила голос, а на глазах у неё выступили слёзы от обиды. Она совсем не хотела плакать. Ей даже не было грустно, просто обидно, и этот процесс слезотечения она не могла контролировать, хоть и отчаянно пыталась. Как же она могла позволить себе сейчас ещё и разрыдаться, как маленький ребёнок, у которого отняли игрушку?

      – Какой ты грубиян, зачем я только пошла за тобой! – сумев-таки сдержаться, она выхватила из рук Сэнрика мешок и зашагала прочь.

      – Да извини, я же не хотел! – спохватившись, крикнул ей юноша, но Эмили даже не притормозила. Тогда он закатил глаза и решил вернуться к дяде, под нос пробубнив отчетливое «девчонки».

      Сэнрик вернулся к дяде, и они ещё какое-то время пробыли на ярмарке, до полного её утихания. Затишье длится всего несколько часов, начинаясь с того, что кто-то разъезжается по домам, и заканчиваясь ранним утром, когда прибывают новые люди. Некоторые ещё остаются на ярмарке, чтобы выпить кружку пива или просто отвлечься от серых будней в родном краю. Уезжали же, в основном, торговцы, у которых закончился товар. Выручив за него нужную сумму, довольные, они отправлялись на лошадях, запряжённых в телеги или жалкое их подобие (кому на что хватало средств), жить «на широкую ногу». А к концу года, скрипя зубами от голода, вновь предвкушали десятидневные праздники, в которые смогут разжиться.

      Сэнрик же с дядей просто вернулись домой. Они не жили и не собирались жить «на широкую ногу» после того, как получили прибыль, напротив, им приходилось быть достаточно экономными. Основное они тратили на орудия для охоты или новую одежду, которая сейчас стоила весьма недёшево. Еду же они остальной год добывали себе сами, пока позволяла погода, а после лишь пользовались запасами, хранившимися в погребе, который представлял собой вырытую яму под досками пола. Там у них чего только не было! И вяленое мясо, и какие-то овощи в специях и островатой на вкус тягучей жидкости, и ягоды в банках – в общем всё, что они могли только туда положить.

      Сейчас же, разобравшись с домашними делами, надёжно спрятав