Любовь и фантастика (сборник). Марина и Сергей Дяченко

Приемыш.

      – Это молодец, что не врешь, – похвалил стражник. – Где взял? Как звали бабу, что тебе его принесла?

      – Фрина-гусятница, – с трудом выговорил дед. – Господин мой, помру без него. Не забирайте.

      Стражник не обратил на его слова никакого внимания.

      – А эта Фрина была мать ему?

      – Нет. Мать его померла.

      – А отец?

      – А отца не знать.

      – Сколько ему было, когда ты его взял?

      – Год ему был… Господин, не забирайте! Он хворый…

      – А вот теперь врешь, – разочарованно сказал стражник. – Он здоровее нас всех, вон какой румяный…

      И перевел взгляд на Юстина – а у того тем временем вся кровь ушла куда-то в живот, и щеки стали, наверное, белые-белые – во всяком случае, стражник хмыкнул:

      – Ну, теперь-то он испужался… А то красный был, как девка.

      Юстин молчал.

      Вот так, значит. От тех вербовщиков он в могилу спрятался… Напрасно, выходит, старался. Напрасно Огонька прикончили, напрасно деда чуть не забили до смерти… Потому как все равно – вот она, судьба. Хозяин Колодцев говорит – нет будущего, а народная мудрость не соглашается – чему быть, мол, того не миновать…

      – Я не боюсь, – через силу сказал Юстин.

      – И славненько, – сказал стражник. – Вон к тому тощему в седло сядешь. За спиной. Понял?

      – Куда? – едва слышно закричал дед. – Не пущу!

      – Ты, старый суслик, под копыта-то не лезь, – рассудительно посоветовал стражник. – Пустишь ты, не пустишь – тебя не спрашивают…

      И обернулся к Юстину:

      – Что стал?

      …Он оказался сидящим за чьей-то потной спиной. Босые ноги болтались в воздухе; что-то кричал дед, и Юстин кричал в ответ, что не волнуйся, мол, скоро вернусь…

      А лошадь пустилась рысью – и скоро не стало видно ни дома, ни забора, а только спина, перетянутая кожаным ремнем, спина – и немножко неба.

* * *

      Расстояние, на которое соседской кляче требовалось много часов, сытые лошади стражников одолели играючи. Один раз остановились у колодца – умыться, напоить лошадей, перекусить; Юстину дали кусок мягкого черного хлеба, он откусил раз – и не смог больше есть.

      – Эй, парень, – сказал ему стражник, за чьей спиной он ехал, – а что ты натворил-то?

      – Натворил? – тупо переспросил Юстин. – Я… а разве меня – не в солдаты?

      – Не-ет, брат, – хмыкнул старший, тот самый, что носил за поясом свернутую в трубочку бумагу. – Тебя по специальному приказу велено доставить, так что ты у нас важная птица! Может, языком трепал в таверне?

      – Сроду я не бывал в тавернах, – пролепетал Юстин.

      – Ну да разберутся, – бросил тот, у кого Юстин ехал за спиной. – Наше дело доставить… Ну что, трогаем?

      И они снова поскакали, и Юстин все пытался сообразить, откуда на него могла свалиться беда – но его подбрасывало на конском крупе, и мысли сбивались, будто масло в маслобойке.

      Было уже темно, когда въехали в город.

* * *

      Над большой комнатой нависал низкий, черный от копоти потолок. Юстин шагнул через порог – и остановился; комната полна была народу, и все