Не оставляй меня одного (сборник). Дина Рубина

звонком жену на перроне вылизывает, а вот зашел в вагон, и он уже как огурчик – лезет в служебное купе «за добавочкой чаечка»! Да еще дверь изнутри закроет, чтоб никто не мешал, а там у нас и так развернуться негде, так что пока ему замком по морде не врежешь, он не отстанет… Да… А у них, у кобелей этих командированных, особой популярностью пользуются проводницы, да еще официантки, а знаешь почему? Так нас же раз в три месяца проверяют. Ага… Так что вероятность заразиться меньше раза в два… Ух, как я их ненавижу! У них ведь какая психология – раз ты проводница, так ты баба общественного пользования.

      ЛЮБА. Все равно… Поездить, страну повидать… Я бы поездила.

      ВЕРА (загораясь). А что? Хочешь, устрою? Серьезно! Я тебе серьезно говорю!

      ЛЮБА. Нет, что вы, у меня Санька… Я его на соседку сейчас оставила… Душа не на месте…

      ВЕРА. Да… Как он учится?

      ЛЮБА. По-всякому. К математике способности…

      ВЕРА. Математика – это главное…

      Молчат. Каждая думает о своем…

      Наконец, Вера встает и начинает убирать со стола.

      Я тебе на тахте постелю, а сама на раскладухе.

      ЛЮБА. Что вы, я привыкла на раскладушке. Я и дома на раскладушке сплю.

      ВЕРА. Вот дома и спи. А здесь я хозяйка. Тебе выспаться надо. (Стелет Любе на тахте, ставит раскладушку.) Ложись и спи. Будильник я накручу…

      Смотрит на Любу, которая долгим, странным взглядом глядит в темное окно.

      Тебе снотворное дать?.. Люба!

      ЛЮБА (очнувшись). А? Нет, не надо… Я не усну все равно, только голова будет тяжелая… Вера, а у вас родные есть кто-нибудь?

      ВЕРА. Сестра в Нижневартовске… (Уносит поднос на кухню, говорит оттуда.)

      Люба раздевается, ложится.

      Приезжает в командировки… Мы уж отвыкли друг от друга, очень разные… Иногда приедет, сидим-сидим, а говорить не о чем. Она там главный инженер завода, большой человек. У нее и переживания большие, государственные. Стану я ей о своих маленьких бедах плакаться!

      Заходит в комнату. Люба уже лежит на тахте, заложив руки за голову. Смотрит в потолок. Вера садится к ней, на краешек тахты, и глядит все тем же долгим сострадательным взглядом…

      Худо тебе? (Люба отворачивается.) Худо… Что-то мы с тобой все вокруг да около… (горячо) Ну вот скажи ты, умная, красивая баба, ты ж книг сколько начиталась – ты что ж, его сразу не разглядела, а?! Его сразу как на ладони видно! Он как начнет эту лапшу на уши вешать, эти стихи декламировать – тут все наружу и прет!

      ЛЮБА. Нет. Он очень артистичный, легкий, он талантливый.

      ВЕРА. Его ни на одной работе не держат – талантливый!

      ЛЮБА. Это разные вещи, Вера… Просто он не реализовал свои возможности, но заложено в нем много… Он вообще не своим дело в жизни занят. Понимаете? Произошла осечка в судьбе… Поэтому неудовлетворен, мечется, нажил к тридцати пяти годам кучу комплексов…

      ВЕРА. Балалайка он, Любушка, ба-ла-лайка! Натура такая, чертовая!

      ЛЮБА. Вера, даже странно, что вы…

      ВЕРА. Что-что странно? Странно, что именно я это