Алый Первоцвет. Эмма Орци

свободой и равенством, но даже ты должен понимать, что они зашли слишком далеко.

      – Тише, – прервал Арман, инстинктивно оглядываясь.

      – Вот видишь, ты боишься говорить, даже думать об этих вещах. И это здесь, в Англии. – И она неожиданно прижалась к нему с сильной, почти материнской страстью. – Останься, Арман, – попросила она. – Не уезжай. Что я буду делать, если… если… если. – Голос ее захлебнулся в слезах, а глаза, горячие и любящие, нежно смотрели на молодого человека, остававшегося спокойным.

      – Как бы там ни было, ты всегда останешься моей бесстрашной сестренкой, – мягко сказал он, – и никогда не забудешь, если Франция в опасности; отворачиваться от нее – недостойно.

      Едва он заговорил, как вновь к ней вернулась улыбка, детская и нежная и, благодаря непросохшим еще слезам, в высшей степени патетическая.

      – О Арман, – сказала она ласково, – иногда мне вдруг хочется, чтобы ты был не столь доблестным… Я прекрасно знаю, что твои шалости далеко не безобидны. Но ты будешь благоразумен? – добавила она серьезно.

      – Насколько возможно… Я обещаю тебе…

      – Помни, милый, кроме тебя, больше некому обо мне позаботиться.

      – Но, родная моя, у тебя же теперь другая жизнь, у тебя есть Перси.

      Ее тихий ответ сопровождал странный задумчивый взгляд:

      – Да… было. Когда-то.

      – Но ведь он…

      – О да, да, милый, не думай об этом, не расстраивай себя, Перси очень хороший.

      – Нет, я не могу не думать, не расстраиваться из-за тебя, Марго, – энергично прервал Арман. – Послушай, дорогая моя, я раньше не говорил с тобой об этом, что-то меня всегда останавливало, но я чувствую, что теперь не могу уехать, не задав тебе одного вопроса. Ты можешь не отвечать, если не хочешь, – добавил он, уловив странный, почти стыдливый взгляд, промелькнувший в ее глазах.

      – Что? – просто спросила она.

      – Знает ли сэр Перси Блейкни, что… Я имею в виду ту роль, которую ты сыграла в аресте маркиза де Сен-Сира?

      Она засмеялась безрадостным, злым и оскорбительным смехом, прозвучавшим фальшиво в музыкальной партии ее голоса.

      – То, что я выдала маркиза де Сен-Сира трибуналу и без лишних слов отправила его и все его семейство на гильотину? Да, знает. Я сказала ему после свадьбы.

      – А ты рассказала ему все обстоятельства, снимающие с тебя всякую вину?

      – Говорить про обстоятельства было уже поздно. Ему все рассказали другие, я со своими признаниями опоздала. Я не могла начинать оправдываться, я не была бы самой собой, пытаясь…

      – И?

      – И теперь вполне счастлива, сознавая, что первый дурак Англии совершенно презирает свою жену.

      Она сказала это с такой запальчивой злобой, что Ар-ман Сен-Жюст, очень любивший сестру, почувствовал, как затронул свежую, еще ноющую рану.

      – Но сэр Перси любит тебя, Марго, – осторожно напомнил он.

      – Любит? Меня? Да, Арман, когда-то я тоже так считала, иначе не вышла бы за него. Я думаю, – добавила она медленно, – я думаю, что