Завещание императора. Александр Старшинов

на четвертом этаже инсулы [20], а его единственный раб, изрядный лентяй и жулик, наверняка убежал играть в кости до самого вечера, то просьба выглядела вполне уместной.

      Когда Приск вернулся в латинскую библиотеку, преторианец уже разговаривал со степенным немолодым греком, одетым неброско, но богато. Судя по всему, один из императорских вольноотпущенников. Смотритель библиотеки что-то записывал на восковые таблички.

      – Мерзавец ранил еще одного библиотекаря, надо срочно отвезти его домой, – сказал Приск.

      – И кто у нас такой невезучий? – фыркнул вольноотпущенник. – Наверняка Фламма.

      – Точно…

      – Подержи его в кровати подольше… – рассмеялся грек. – Мне иногда кажется, что этот парень притягивает беды. В прошлом месяце он едва не устроил пожар. А сегодня – убийство. Преторианец сказал, что тебя зовут Гай Осторий Приск.

      – Именно так.

      – Это же твоя статуя в портике?

      – Точно.

      – Рад, что ты проявил себя снова как герой и не дал уйти убийце.

      Похоже, причина происшедшего смотрителя ни на палец не волновала. Типичный ритор. Они приучены видеть мельчайшие детали, но не замечают целого. А вот Приска происшедшее сильно встревожило.

      Приск отослал Марка за лектикой, объяснив, что придется нести на носилках раненого, и нести быстро, а сам вернулся к Фламме.

      – Давай я тебя осмотрю, – предложил бывший центурион. – Ты же помнишь – я знаю толк в ранах.

      – Нет-нет… – взвыл Фламма и еще плотнее прижал скрученную тогу к животу. – Рана только на левой руке. Ее и перевяжи.

      – Ты что, обделался? – насмешливо прищурился Приск.

      – Умоляю тебя, молчи… – Фламма округлил глаза так, что сделался похож на филина.

      Приск нахмурился. Потом внимательно оглядел дрожащего товарища. Пусть Фламма и не герой – но на берегах Данубия провел несколько лет, побывал и в кровавых сражениях, и в отдельных стычках. Так что в ратном деле не новичок. И так позорно трусить лишь потому, что кто-то кинулся на него с кинжалом, он бы не стал. Рана на руке – пустая царапина и к тому, что Фламма весь дрожит и исходит потом, вряд ли имеет отношение. Значит, случилось что-то совершенно необычайное. И очень страшное.

      – Хорошо, – уступил Приск, оценив ситуацию. – Сделаю, как скажешь.

      – Ты здесь один?

      – Нет, я же сказал: пришел с Мевией и ее сыном Марком. Ты меня вообще-то слушал?

      – Слушал, да… Постарайся по дороге их отослать… очень тебя прошу…

      – Попробую, – согласился Приск. – Но Мевия, как все женщины, любопытна.

      – Что может быть интересного в раненом библиотекаре… – простонал Фламма.

      – Есть ткань поблизости?

      – Вон там… в одной из ниш… немного льна – подклеивать драные пергаменты.

      Приск отыскал в указанном месте обрезки полотна, а также – флягу с вином (весьма крепким, как выяснилось после пробы). Это было очень кстати – плеснуть на рану и дать пару глотков раненому.

      – Ну вот, ты теперь как новенький… – усмехнулся Приск, разглядывая

20

Инсула – многоквартирный дом. Дословно – остров.