Призрак Адора. Том Шервуд

гавани. А я пришёл сюда и сразу всё рассказал.

      – Я сбегал в дом к Давиду, – сообщил заряжающий пистолеты Нох, – там мальчишек с утра никто не видел.

      – Не кажется тебе, что это две стороны одного дела? – спросил я у Бэнсона.

      – Карета и полицейский?

      – Карета и полицейский.

      – Что же, на нас напали, предполагая, что мы можем погнаться за теми, кто увёз Эдда и Корвина?

      – Я думаю вот как. Мальчишек схватили, чтобы с Давида требовать выкуп. Он купец известный, а дети для него – дороже жизни. Но, чтобы помешать нам выследить и отнять близнецов, решили напасть внезапно, чтобы избавиться от погони. Это хорошо, это ладно. Раз выкуп – значит, мальчишек прячут где-то недалеко. Значит, мы их найдём.

      Нас обмыли, перевязали раны. Оказался вдруг перед нами столик, а на нём – большая сковорода с чем-то шипящим, красным, огненным.

      – Острое и горячее? – попытался я пошутить, подхватывая ложку левой рукой, и бросил больной взгляд на Эвелин.

      Она лишь грустно покачала головой.

      – А эти двое, вы их убили? – послышался любопытный голосок успокоившейся немного Алис.

      – Какие двое? – непонимающе спросил Бэнсон.

      – Ну напасть-то на вас – нужно два человека, а не один.

      – Вот как раз один.

      – О-ой?!

      – Да. Но очень сильный.

      – Как ты?

      – О не-ет, ещё сильнее. Я в него семь раз стрелял, но он убежал всё-таки. А перед этим нам с Томом шкуры попортил.

      – И убежал?

      – Как молния, Алис. Как ветер. Так что мы никого даже не обидели.

      – А я бы убила его! – сердито сжала кулачки Алис.

      – Ешь скорее, Бэнсон, – кривясь, сказал я. – У меня что-то аппетита нет. Сейчас поедем в порт, нужно Давиду сообщить.

      – Нет, – возразила вдруг Эвелин. – Сейчас вы будете спать. Я вам сонной травки дала выпить.

      – Зачем? – возмутился я.

      – Затем, – спокойно прозвучал ответ, – что человек, потерявший много крови, внезапно падает в обморок, и надолго. Ты хочешь случайно встретиться с этим вашим убежавшим и упасть в обморок? Так-то. Ешьте – и спать. В порт пошлите одного из матросов. Или обоих: в доме сейчас достаточно мужчин для охраны. Если нужно – пригласите констебля, заплатите ему, пусть сидит у дверей, никого не впускает.

      – Нет уж, – махнул я здоровой рукой. – Хватит нам на сегодня констеблей. Давай чего-нибудь наскоро выпьем, Бэнсон, а то действительно что-то в сон клонит.

      Через четверть часа я уже спал. Последнее, что я слышал перед сном, – звон убираемой посуды и тихий горестный шёпот: “Томас…”

      Проснулся я оттого, что в плече у меня торчала раскалённая игла. Терпеть, конечно, можно, но всё-таки очень, очень больно. Эвелин, сидя рядом на стуле, спала, склонив голову ко мне на подушку. Я тихо, оберегая плечо, привстал, дотянулся и поцеловал жену в крылышко носа. Она, не открывая глаз, улыбнулась, подняла руку, на ощупь коснулась моего лица.

      – Болит? – спросила она шёпотом.

      – Если бы знала, Эвелин, как ты красива, – вместо ответа сказал я.

      – Хочу,