Голубая звезда. Жюльетта Бенцони

на поверхности канала безупречную кривую, оставляя позади волну с тонким гребнем пены, затем направилась прямо к собору Святого Марка.

      В этот апрельский день было свежо, пахло водорослями. Князь-антиквар вдохнул полной грудью морской ветерок, дующий со стороны Лидо, и завел мотор на полную мощность. В портовом бассейне на уровне церкви Сан-Джорджо Маджоре военный корабль, ощетинившийся серыми пушками, выставил десант моряков в белоснежной форме на расстоянии нескольких кабельтовых от «Роберта Брюса». Черная яхта лорда Килренена готовилась к отплытию.

      Морозини помахал ему рукой и направил лодку к герцогскому дворцу, который в лучах переменчивого солнца был похож на огромную розовую вышивку, отороченную белым кружевом. Радуясь, сам не зная почему, Альдо закрепил свою лодку, прыгнул на причал, не забыв поправить узел галстука, сердечно поздоровался с прокурором Спинелли, разговаривавшим с каким-то человеком у колонны церкви Сан-Теодоро, улыбнулся хорошенькой женщине в платье небесно-голубого цвета и пошел через Пьяццетту.

      Тучи белых голубей кружили над площадью, прежде чем сесть на блестящий после недавнего дождя мрамор, и Альдо позволил себе остановиться на секунду, чтобы посмотреть на голубей. Он любил полуденное время, когда в центре города все приходило в движение. В этот час перед собором Святого Марка, его золотыми куполами и бронзовыми конями Венеция принимала в своей «большой гостиной» на плитах, разукрашенных белым орнаментом, иностранных гостей и верных поклонников, кружащихся в непрерывном карнавале, что ежедневно возрождался в полдень и на закате солнца. В эти часы кафе на площади заполняли шумные посетители, замолкавшие ненадолго, когда большой колокол, установленный на башне часов, под ударами молотков двух бронзовых мавров начинал бить, отсчитывая время на светящихся часах Венеции.

      Морозини прекрасно знал, что его окликнут раз пять или шесть, когда он будет проходить мимо знаменитого ресторана «Флориан», но он не намерен был останавливаться, потому что договорился пообедать с одним венгерским клиентом в «Пильзене» и не любил приходить вторым, если приглашал кого-то.

      И тут он выругался про себя, ибо сегодня судьба явно не благоволила ему и все шло к тому, что он опоздает: под застывшими взглядами зевак к нему направлялось необыкновенное видение. Та женщина, что приближалась к Морозини, была последней догарессой,[14] некоронованной королевой Венеции и бесспорно ее единственной в своем роде чародейкой – навстречу ему медленно, как привидение, плыла маркиза Казати, она была величественна, донельзя театральна и бледна как смерть в своей бархатной мантии пурпурного цвета. Перед ней вышагивал паж в костюме того же цвета, который держал на поводке, прикрепленном к золотому ошейнику, усыпанному рубинами, черную пантеру, слишком апатичную, чтобы заподозрить, что ее накачали наркотиками. На некотором расстоянии от маркизы с видом жертвы шла какая-то женщина.

      При

14

Догаресса– супруга дожа.