Сказки-рассказки бабушки Вики. Вилен Гай

как считалочку:

      – В году четыре сезона, двенадцать месяцев и триста шестьдесят пять дней! Весна, лето, осень и зима. Всех по три месяца, а в месяце по четыре недели. А в неделе по семь дней.

      Вздыхала и горько добавляла: – Я в феврале потерялась, в марте с Кошкой познакомилась, в Апреле с Псом подружилась. В Мае меня Мышь украла. В июне меня снова друзья нашли. А пришел Июль, дождем меня смыл и унес в края далекие, пустынные. Ах, несчастная я потеряшка, необразованная! Не узнала, какой месяц следующий и как скоро зима придет.

      Пролетали дни, проплывали ночи, в грусти и печали, пока одним утром, не проснулась Калошка от чувства странного и не заметила, что ее внимательно изучают. Черный, серьезный глаз, не моргая, выглядывал из иссиня-черных перьев. Не менее черный клюв был приоткрыт, словно готовился клюнуть.

      – Здравствуйте! – воскликнула Калошка. – Как я рада!

      – Интересно знать чему? – отозвалось существо и каркнуло.

      – Что вас встретила! Это же такое счастье!

      – Кар! Ну, дает. Кар-кар!

      – Могу задать два вопроса?

      – Задавай! – и существо, переваливаясь и тыкая в нее клювом, сделало круг.

      – Скажите, пожалуйста, как вас зовут и какой сейчас месяц?

      – Я – ворона! – гордо заявило существо, раскинув крылья. – Птица! А месяц, так август на носу.

      – Простите, на чьем носу? На вашем?

      – Клюну!

      – Пожалуйста, не обижайтесь, я еще не все знаю. Меня Кошка с Псом обучали, но, так случилось, что гроза унесла. Вот и болталась я по лужам да канавкам. Видно слегка ум расплескала. А еще на концерте жабок-вещунь побывать довелось.

      – Сочувствую. – Ворона снова сделала круг и, вернувшись к носу Калошки, еще раз клюнула ее. – Так ты Калошка! Та самая, о которой только и чирикают воробьи.

      – Да, я та Калошка, что потеряла сестру, хозяйку, дом и….

      Голос Калошки стал совсем печальным, слова давались с трудом, а слезы текли самовольно. Ворона каркнула, подхватила ее и полетела, поднимаясь все выше и выше. Калошка уже ничего не могла рассмотреть, кроме синего-синего неба, части клюва, каким Ворона старательно держала ее, да блестящих перьев. Наконец они добрались до места, и Ворона бросила ее в гнездо:

      – Я думала ты легче, а ты, оказывается, тяжеленькая. Жаль, не съедобная.

      – Вы тоже хотите, чтобы я с вашими детками нянчилась?