Путь. Евгений Владимирович Рякин

не был заключённым, он был охранником, который, как бы, просто оказался не в то время и не в том месте. Если бы не вы, то он был бы, как бы сказать, жив. А сейчас его нет, и больше никогда не будет.

      Голос говорящего задрожал:

      – Скажите мне, чувствуете ли вы себя виноватой в их гибели? Не стыдно ли вам улыбаться, когда ваши руки в крови?

      Он закончил. В воздухе повисла звенящая тишина. Было видно, как Рози молча смотрела куда-то в зал. Лицо конферансье выражало удивление и оторопь. Он в упор, поджав губы, поглядел на женщину – та стояла не шелохнувшись, крепко сжав зубы. Молчание затягивалось. Секунды текли медленно, очень медленно. Где-то в зале скрипнуло кресло. Александр чувствовал, как и его сердце бешено заколотилось. «А как тогда приходится ей, под тяжестью тысяч взглядов?», – подумалось ему.

      И тут, вместо ответа на вопрос, Рози резко повернулась и твёрдой походкой, чеканя шаг, в пугающей тишине устремилась за кулисы. Пройдя мимо Александра и его неэмоционального спутника, она негромко произнесла: «Не в это время и не в этом месте» – и, глядя куда-то перед собой, направилась к выходу.

      На сцене заиграла музыка, конферансье что-то успокаивающе заговорил в микрофон, по всей видимости, успокаивая публику и подготавливая её к следующему докладчику.

      – Что же, дамы и господа. Предлагаю почтить память павших и продолжать дальше. А нашим следующим гостем будет Александр Церебраун, с животрепещущей темой «Современный взгляд на жизнь», – говорил он, размахивая левой рукой. – Всего через пару минут, оставайтесь с нами.

      – Современный взгляд на жизнь! – взорвалось у Александра в голове. – Что мне говорить то им?! Где эта баба?! Куда она, малака, запропастилась? Наверно, надо валить отсюда, пока…

      – Приготовьтесь, через пару минут ваше выступление, – громким бесцветным голосом опять прервал его мысли молодой человек. – Сейчас музыканты проиграют, и ваш выход, последний в первом акте. Через сорок минут всё закончится, потом вопросы, часовой антракт и затем второй акт.

      – Сколько, говорите, длится выступление? – переспросил его Александр.

      – Тридцать минут выступление и десять мнут ответы на вопросы обычно, – безэмоционально произнёс Принцип. – Итого сорок. А вы разве этого не знали?

      – Знал, знал, конечно, – потёр виски Алекс, – это я так разгружаюсь перед выступлением, пытаюсь шутить. То есть, это примерно как урок младшем в ликее?

      В памяти зашевелились какие-то неясные воспоминания, он задумчиво потеребил пуговицу и повторил.

      – Урок. Обычный урок.

      – Впрочем, иногда ответы на три вопроса занимают больше десяти минут, иногда меньше, когда… – продолжал Принцип.

      – Извините, – раздражённо прервал его монолог Алекс, намекая, что тому пора бы заткнуться.

      – За что? – по-видимому, с распознаванием интонаций у Принципа, действительно, было туго. – За что извинить?

      – А можно мне одному