Путь. Евгений Владимирович Рякин

ответил Юдж, впуская. – Заходи, коль не шутишь.

      – Да какие уж тут шутки, – снял обувь Алекс и направился на кухню. Юдж, ценой уменьшения комнаты, воткнул перегородку между кухней и остальной частью полости в бетонной коробке дома. Строительные компании называли такие комнаты «студиями», холостяки – «одиночками», а семейные – «малосемейками». Детей в доме почти не было.

      – Пишу вот… задумался, музыка играет, наушники, – оправдывался Юджин.

      – Господь дал тебе крайнюю плоть, но ты решил открыть сыромятню. Ладно-ладно, рукоблудничай себе на здоровье, – не слушая его, махнул рукой Алекс и сел на диван, пока Юдж доставал из мини-холодильника пельмени и молоко, заталкивая туда пиво. – Значит не помирился со своей? – он огляделся. – Опять быка включил* (заупрямился) и не извиняешься? С Кулаковой по новой?* (онанируешь)

      – Да пошёл ты в хер дырявый, – вдруг вспылил друг. – Не спрашивай лучше ни о чём. Сам знаешь, у неё одна песня – денег нет, как с тобой жить и детей от тебя заводить?

      – А ты что?

      – Ничего. Сижу вот, стихи пишу.

      – Ну, а что она?

      – А она ушла, – раздражённо ответил Юдж, – Алек, чего ты до меня докопался?

      – Да ты просто малака!

      – Чего это я малака?

      – Потому что ерундой занимаешься. Женщина же не молодеет с годами, ей семью нужно, а ты калякаешь себе в стол какую-то писанину. Кто её читать будет, Юдж, я тебе как другу говорю, кому она даром нужна? У тебя такая симпотная деваха – добрая, хорошая, а ты…

      – Да ты меня-то пойми, Алек, – морщился Юдж. – Она пилит меня всё время, семь дней в неделю, а я наушники надену и пишу, пойми меня, пишу! Я словно и живу только в этот момент, а потом снова оказываюсь в этой серости будней. Мне самому с собой хорошо, наедине, но и её я не могу отпустить, люблю потому что. Просто… я понять что-то хочу, разобраться в жизни и, когда я пишу, то мне кажется, – неуверенно замялся он, – что у меня получается разобраться.

      – Да в чём ты разобрался, Юдж? – Алек плюхнулся в старенькое кресло. – Ну-ка, скажи мне? Ты посмотри, где ты и как ты? Я, конечно, не лучше, но я-то холостой, а у тебя девушка, и ей хочется жить красиво. А что ты ей можешь дать, Юджин? Оглянись вокруг, – усмехнулся Алек, поганя всё вокруг своим настроением, но, заметив обиженное лицо друга, тут же воспринял его эмоции микродвижениями своего лица и с извиняющей интонацией произнёс, – Ну ладно, друг, ладно, не лезу я в вашу личную жизнь. Извини, Юдж, если задел словом, просто плохо мне, давай лучше пива уже бухнем.

      – А что такое? – тут же простил друг. – Кстати, поведай, где ты сегодня был, Алек, человек с мутными глазами? – достал из холодильника две бутылки пива и сел на мягкий диван Юдж.

      – О-хо-хо! Устраивайся поудобней, дружок, ты такого ещё не слышал, – с ковбойской усталостью произнёс Александр, открыл бутылочку сначала другу, потом себе и не спеша рассказал большую часть истории Юджину, исключая упоминания Аттала,