Эрис. Фила всадников. Марат Байпаков

обтекают изящные щиколотки при каждом шаге. На головах у женщин, ах-ах, роскошные, мягко струящимися складками, заговорённые милетские платки. Платки ниспадают на плечи – яркие, с поблёскивающей в лучах солнца золотой вышивкой! Благородные цвета – красный, сине-фиолетовый, пурпурный – сочны, как спелые ягоды. На улице не многолюдно. Дамы ведут спокойную беседу меж собой. Писандр, отставив в сторону трость, низко поклонился клиенткам издалека. Управляющий-ливиец исчез в лавке. Четыре женщины, закрыв лица платками, подошли к лавке духов. Две из них, постарше, сразу скользнули внутрь. Две юные остановились у входа, видимо ожидая своей очереди.

      Писандр оглянулся на гаморов-друзей. Каким-то дивным образом опытный торговец знал, кто стоит у стен верфи. Одна из девушек – Мегиста. Она, счастливая, с улыбкой, уже нашла взглядом жениха. Её собеседница, красавица лет шестнадцати, из Ксантиклов, бдительно поглядывая в проём лавки, мельком улыбнулась – сдержанно и очень мило. У Мегисты мелькнул в пальцах краешек белого лоскутка, девушка Ксантиклов прикоснулась рукой к локтю Мегисты, и они вдвоём вошли в лавку духов. Писандр приложил руки к груди и тоже исчез в недрах лавки.

      Гермократ навалился всем телом на угол главного строения верфи. Прижался виском к тёплому камню, поднял лицо к весеннему небу, жадно вдохнул запах сосны и клея и благодарно зашептал молитву. Какое же блаженство найти то, что казалось потерянным! Длинный, мучительно долгий день утрат сменился чудесным полднем обретений. Море приятно шумит волнами позади, ласковое солнце припекает, как летом. Возлюбленная Мегиста рядом. Рядом и преданные друзья. Юноша смежил веки. Дрёма накрыла его пеленой почти сбывшихся грёз.

      Трое друзей не заметили, что позади них появился ещё один наблюдатель за лавкой Писандра. Нерадивый работник верфи, что нёс в огромной плетёной корзине кисти и краску для бортов торгового судна, забыл о своих обязанностях! Мастеровому лет двадцать, он худощавого сложения, с чёрным густым кудрявым волосом, нос с горбинкой, ростом как и гаморы. Одет юноша в грубый короткий подвыцветший чёрный экзомис. Руки, лицо мастерового перепачканы синей краской. Парень, набравшись смелости, кашлянул, Граник и Мирон оглянулись.

      – Гаморы! Тисамен я. Эллин, гражданин Сиракуз, – робко проговорил работник.

      – Хайре, Тисамен, – лениво прозвучало в ответ. Мирон и Граник хотели уже отвернуться от незнакомца, но тот торопливо заговорил:

      – Хочу обсудить вашу литургию – трагедию в честь богини Эрис.

      Брови Мирона удивлённо поднялись.

      – Конечно, гражданин Тисамен. Не откажемся от твоей помощи. Приходи сегодня вечером. Знаешь, где я живу? Обсудим литургию, – миролюбиво отозвался Граник, и Тисамен поспешил к кораблю, стоявшему на стапелях.

      – Кто бы мог подумать, что Тихе интересна наша литургия! – поиграл бровями Мирон. Двое друзей недоумённо переглянулись и тут же забыли о странном юноше. Что-то женщины Ксантиклов долго не появляются…

      А в лавке