Осенний чертопад. Алексей Резник

вы что, папа?! Какой снег в сентябре?! В крайнем случае – град. Да мало ли от чего может измениться цвет атмосферы? Несерьезное вы что-то говорите, папа!

      Дед беспомощно развел руками, словно расписался перед зятем в собственной глупости. Зять удовлетворенно хмыкнул и отправился в дом – лечь на диван и, надувшись спесью, читать там неведомую ни деду, ни бабке книгу.

      Куры спрятались от ветра за высокой поленницей, сбились там в кучу и угрюмо подкудахтывали меж собой. Собака выла все отчаяннее и, в конце концов, трусливо забилась в конуру, замолчала там.

      Дед поискал глазами солнце – оно висело уже невысоко над лесом, и жуткое небо размывало его сияние, как слой болотной воды – блеск золотого самородка.

      И тишина, глубокая, целомудренная тишина, душистым и сочным кляпом заткнула рот беспечным порождениям Жизни на Земле.

      – Так что же это еще может быть? – прошептал пораженный дед. Вроде бы дальше уже некуда и хуже быть не может.

      В сумерках ужинали чаем и шаньгами. Зять в сугубо сибирской манере наливал чай в блюдце, громко дул на него и звучно прихлебывал. Деда коробило от этих прихлебывающих звуков, и, чтобы отвлечься, он смотрел в окно на фантастическое зарево заката над черной зубчатой каймой леса. В лесу, справедливо полагал дед, стало сейчас совсем темно. И где-то в темноте по засыпанной засохшей хвоей земле шагали, радуясь упругости своего хода, пятнистые олени. Он не мог знать, что олени уже перепрыгнули через изгородь и тыкались теплыми ноздрями в шероховатые стволы ив. А бордовые усатые жуки с треском пикировали на оленьи рога, путая их с древесными ветвями.

      – Спасибо за хлеб-соль! – совершенно серьезно произнес обожравшийся шанег зять, вставая из-за стола. – Все было очень вкусно.