Оборотень. Новая жизнь. Марк Лахлан

Макс хотел сказать: «Не могу превратиться в вас», но так и не закончил фразу.

      – Так вы хотите сказать это Генриху Гиммлеру, мол, так и так, прошу прощения, не получилось? Это был бы эксперимент, которого никто никогда не проводил, хотя, думаю, результат я мог бы предсказать. Вы смелый человек, а люди такой отваги заслуживают находиться в рядах самых доблестных войск. Поэтому вам следует оказаться в первом же аэроплане, который приземлится в Англии, когда мы ее завоюем. Короче, вас ждет рыцарский крест с дубовыми листьями, мечами и бриллиантами. Впрочем, ясное дело, посмертно.

      – Я… – У Макса в буквальном смысле просто не было слов.

      – А теперь прошу меня извинить – мне нужно посетить еще несколько мест. Все, что от вас требуется, доктор Фоллер, – это надежное подтверждение в течение последующих трех месяцев такого явления, как телепатия. На вашем месте я бы уже начинал оперировать. Надеюсь, вы справитесь. Действительно надеюсь.

      В голосе Хауссмана прозвучала искренняя доброжелательность. После всех мерзостей, которые он наговорил, это было неожиданно – эдакий диссонанс. Макс вдруг понял, что профессор, по-видимому, так долго вращался среди всех этих отвратительных явлений, что утратил способность различать пугающую злобность и доброжелательное обаяние.

      – Моя работа была всего лишь гипотезой, – сказал Макс. – И, вероятнее всего, гипотеза эта была ошибочной.

      – Нет, – возразил Хауссман. – Гиммлер сказал: «Если государство или партия заявили, что определенный взгляд на вещи нужно рассматривать как отправную точку для начала исследований, то к этому следует относиться как к научному факту».

      – Так этого хочет Гиммлер?

      – Да.

      – А Гитлер об этом знает?

      – Да. Это знают Гитлер и Гиммлер, а помимо них об этом знает Бог – это я упреждаю ваш следующий вопрос. Гитлеру известно обо всем, что происходит в Рейхе, Макс. Вы полагаете, что он должен быть мягок по отношению к нашим врагам? – Профессор показал на мальчика.

      – Нет, я… я… я уже сам не знаю, что и думать.

      – Не знаете – тогда не думайте, а делайте. – Хауссман вдруг снова стал обаятельным и даже каким-то подобострастным. – Проведите свои эксперименты, напишите отчет. Иногда необходимо быть немного бесчеловечным во имя высшей человечности. В самом начале такое мало кому нравится, но со временем вы привыкнете. Через какой-нибудь месяц вы будете делать это с закрытыми глазами. Вам это даже может наскучить. Такое случается.

      – Но я ведь обычный доктор, а не специалист в области нейрохирургии…

      – Ваши слова делают вам честь и лишний раз подтверждают, что вы годитесь для этой работы. Даже сам Рейхсфюрер как-то сказал, что порой дилетант оказывается более компетентным при проведении научных исследований, чем эксперт. Как бы там ни было, многое в науке сделано евреями – вам это, безусловно, известно, не так ли? Поэтому все, что вам требуется, – это добрый, проверенный немецкий здравый смысл. Вы не обременены предубеждениями