Средняя школа. Худшие годы в моей жизни. Джеймс Паттерсон

идет слишком легко, – сказал он. – А тебе нужно, чтобы все было трудно и по-настоящему. Ладно, я это исправлю.

      – Ты? – удивился я. – С каких это пор ты решаешь за меня?

      – С тех пор, как придумал пол-идеи насчет игры, – ответил он. – Вот смотри: сейчас два двадцать шесть. До конца учебного дня сорок девять минут. За это время ты должен выиграть еще тридцать тысяч очков.

      – Тридцать тысяч?! – удивился я. За прошедшие три дня у меня и то меньше вышло.

      – Да. Иначе теряешь жизнь, – сказал он.

      – Стой, стой. – Лео всегда быстро думает, но сейчас было уж слишком быстро. – У меня что, есть жизни?

      – Ну да, – ответил он, как будто речь шла о само собой разумеющемся. – Три жизни.

      – А что будет, если… – Я не хотел говорить об этом вслух, но что будет, если я потеряю все три?

      – Тогда ты станешь лузером, вылетишь из игры и весь остаток года будешь жить так же весело, как человек, которого все время тошнит, – ответил он.

      – Ой, – сказал я. – А может, не надо?

      Лео пожал плечами.

      – Так интереснее.

      Лео – он такой. Он точно знает, как сделать, чтобы было интересно. То есть дело не в том, что он говорит, а я должен слушаться. Просто как лучше: играть одному или с лучшим другом?

      То-то и оно.

      – Ладно, начинаю игру, – сказал ему я и посмотрел на часы. В этот момент зазвенел звонок на урок.

      – Сорок восемь минут, – сказал Лео. – Время пошло. Не тяни!

      Глава 15

      Мы писали, мы писали, наши пальчики устали

      Я вошел в класс мисс Донателло, когда до конца дня оставалось сорок семь с половиной минут. Часики тикали… жизнь текла сквозь пальцы! (Одна из трех, но все равно жалко!)

      Проверив нас по списку, Донателло сказала, что сегодня мы будем читать вслух отрывки из «Ромео и Джульетты». Эту пьесу написал мистер Уильям Шекспир, который, по-моему, знаменит как раз тем, что создал самые скучные пьесы во всей вселенной.

      – Будет сложновато, – предупредила Донателло, – но, думаю, вы справитесь.

      Она явно не знала обо мне самого главного.

      Элисон Праути, которая всегда первой поднимает руку, помогла раздать текст, а Донателло тем временем распределила роли. Добравшись до меня, она сказала:

      – Твоя роль – Парис. Думаю, выйдет неплохо.

      И все, конечно, начали надо мной смеяться.

      – Почему Парис? – спросил я. – Почему сразу девчачья роль?

      – Парис – юноша, – объяснила Донателло. – Он один из верных сторонников синьора Капулетти.

      – Ага, и ходит небось в лосинах, – сказал я, но Донателло не обратила на это внимания.

      – Вслушайтесь в язык пьесы, – говорила она. – Обратите внимание: каждая строка состоит из десяти или одиннадцати слогов. Отметим ненавязчивую рифмовку. Это сложный прием. Никто не смог сравниться с Шекспиром. Никто!

      Хм-м-м, подумал я. В голове у меня зародилась одна мыслишка.

      – Начнем, – скомандовала Донателло. – Акт первый, сцена первая.

      Оказалось, что этот парень, Парис (нет, правда