Богоявленское. Екатерина Владимировна Дроздова

действий? Это, безусловно, благородно и великодушно, но поверь, в таком случае все эти люди пойдут к Зимнему с оружием в руках.

      – Пойдут! – с горечью подхватил речь друга Михаэль. – Пойдут теперь! Непременно и очень скоро. Сегодняшняя кровь приведет их. Пойми Петя, эти люди – народ! Народ, без которого не может быть ни армии, ни царя, ни России. Я присягал России, а значит и всему русскому народу. И сегодня я обязан был защищать его, а не убивать. И то, что произошло – это страшная трагедия! Не поправимая ошибка, которая грозит обернуться катастрофой.

      – Нет, Михаэль, – спокойно возразил Петр Иванович. – Катастрофы не будет! Теперь не будет! Я лучше знаю русский народ. Нельзя давать волю мужику русскому! Он, как дитя с хрустальной вазой, не знает, как с ней обращаться, разобьет, да и сам поранится. За волей последует анархия. Такую страну нужно держать в кулаке, в страхе если угодно. Как это делали Петр Великий, Николай Павлович. Все либеральные реформы приводили к бедам. Ты же знаешь, как погиб дед нашего императора?

      – Террористов среди этих несчастных не было! Я их не видел. Я видел расстрелянных людей в праздничных одеждах, держащих в руках иконы. И все эти несчастные, пришедшие за защитой, хотели жить. И все эти несчастные будут сниться мне по ночам. Ты говоришь, что знаешь русский народ лучше меня? Не спорю, я знаю меньше, но самое главное. Я знаю доброту русского народа, справедливость его и великодушие. Потому – то я принял российское подданство, потому принял веру православную, без сожаления оставив всю ту жестокость нравов, что так противна была мне в Германии.

      Петр хотел было что-то возразить другу, но Михаэль остановил его:

      – Будет, Петя, мы уже вдоволь наспорились. Не для того мы сегодня встретились, чтобы провести этот, может быть последний наш вечер, в ненужном споре, – сказал Михаэль, ласково похлопав друга по плечу. – Давай говорить о тебе! Скажи, откуда ты здесь? Я так рад тебя встретить снова! Где ты пропадал все эти годы? Неужели сидел затворником в своем имении?

      – Можно сказать и так, – улыбнулся Петр Иванович в ответ. – Но отчего последний вечер?

      – Через два дня я отбываю на фронт. Но не будем возвращаться к этому, дабы не провести оставшуюся половину вечера в споре об этой войне. Пойдем лучше ужинать, расскажешь мне о супруге и детях, о делах в имении, мне все интересно знать.

      Петр Иванович Сенявин не любил разговоров о службе и воспринимал их болезненно. О военной карьере, которой так славился весь его княжеский род, он мечтал еще с малых лет, но несчастье, сделавшее его калекой уже в двадцать четыре года, разрушило все его мечты, заставив навечно поселиться в родовом имении и заниматься хозяйством, которое так не близко было его сердцу и душе. Зная об этом, Михаэль поспешил пресечь этот едва начавшийся разговор о Русско-Японской войне.

      Глава 3.

      Михаэль – Фридрих Нейгон, именовавшийся в официальных русских документах «Михаил Федоров Нейгон», а среди друзей звавшийся на русский манер, просто Миша, в свои тридцать пять