Векрь. Игорь Алгранов

и ничтожная, как выяснилось…

      Внезапно носатый жрец недовольно повёл своим бледно-горбатым носом, испещренным рытвинами застарелой болячки, резко дёрнулся и скинул накидку с совершенно лысой головы. А потом пошарил вокруг своими маленькими глубоко посаженными глазками из-под густых седых бровей и вдруг уставился на Вереса с выражением глубокого недоумения. Неужели видит? Верес даже невольно дёрнулся, попытавшись взглянуть на себя, но ничего не получилось – висел над плахой как пригвождённый к придорожному столбу.

      Однако, жрец, похоже, так и не смог его разглядеть. Определённо, носатый почуял что-то неладное, не иначе как своим долгим носом, некогда изъеденным золотистой липучкой. Может увидел странное помутнение или свечение в воздухе?

      Продлилось это внезапное оживление полусонного жреца всего пару мгновений. Спустя эти мгновения взгляд его потух, а серый капюшон снова облачил тощую голову, гладкую как точеная статуэтка Тарари в дальнем храме на Корявой горе. И вновь только длинный горбатый нос торчал наружу, недовольно морщась на окружающую действительность.

      Интересно, что бы это значило? – пришла ему на ум мысль. Ведь худой жрец явно что-то почувствовал. Например, незримое присутствие Вереса. Или ещё чьё-то – например, того, кто всё это провернул с его телом и м-м… душой?

      Да что же, сожри их Орот, происходит? – опять подумалось ему. – Так и будем висеть здесь, пока тело не предадут земле или не выкинут за стену на съедение крагам? Верес, с трудом веря в происходящее, перед казнью слушал приговор вполуха, и даже не разобрал степень позора, которому должны были подвергнуть его бренное тело после разделения с верхней частью. С верхушкой как раз всё было предельно ясно.

      Все отрубленные кряжистым палачом головы украшали собой придорожные столбы на подъездных путях к городу. В основном для устрашения лихого люда, временами орудующего на больших дорогах. Ради особо отличившихся вкапывали новый столб. Или скидывали голые обветренные черепа – те, что постарее. Всё равно по ним было уже трудно различить, какому дерзкому разбойнику они принадлежали при жизни. Помогало, правда, подобное устрашение слабо. Лихой люд исправно продолжал орудовать, не особо страшась растущего количества украшений на тёсанных придорожных столбах.

      Другое дело, что Верес до недавнего времени никакого отношения к этому самому лихому сброду не имел. Скорее даже наоборот.

      Он ведь был из клана Чистых! Да, да – если бы кто смог услышать рассказ Вереса! Эх, доведись ему рассказать кому о случившемся, тот на этих словах присвистнул бы и качнул три раза головой из стороны в сторону. Но слушатель качнул бы головой ещё не один раз, узнав, что Верес был не просто членом клана лучших и по сути единственных успешных борцов с нечистью во всем Южном Свесе.

      Верес был из Круга Пятерых. Простые люди их почти боготворили (ну, он так думал раньше), тары – боязливо уважали, а жрецы каждого из Четырёх, эти городские святоши – терпели, скрипя зубами.