Соблазненная принцем. Кристина Додд

комплименты. И она была права, хотя ему это очень не нравилось.

      Девочки примиряли его с этой жизнью. Не более того. Просто делали его жизнь сносной.

      И каждую ночь он тосковал по своей родной стране, по диким Пиренейским горам. Ему вспоминалось суровое лицо его дедушки, который велел ему ехать в Англию. Он вспоминал успокаивающий запах матери, когда она обняла его в последний раз, а потом посадила на коня и помахала на прощание рукой.

      Каждое мгновение, когда он не был занят, он тосковал по ветхому дому в лесистой местности, по запаху сосновой хвои, по неистовым зимним буранам и великолепным летним дням, по видам, открывающимся на горы и ледники.

      Никто об этом не знал, но по ночам он плакал. Он, Сейбер, из королевского древнего рода де Барбари Джинет.

      И теперь он шел, потому что его позвал человек, который создал весь этот ад, – его отец.

      Томпсон постучал в высокую темную дверь кабинета, открыл ее и отступил на шаг, пропуская Сейбера вперед. Тот шагнул в комнату, и дверь за его спиной закрылась. Он остался один со своим отцом.

      Как и прежде, Гримсборо сидел за письменным столом и что-то писал, но сегодня шторы были раздвинуты, и неяркое английское солнце освещало его силуэт. Он поднял глаза и жестом подозвал Сейбера ближе.

      – Сегодня я получил письмо.

      Он взял помятый, с ободранными краями, листок бумаги из пачки таких же помятых бумаг и прочел следующее:

      «Милорд, не будете ли вы добры передать эту новость моему любимому сыну Сейберу».

      Гримсборо взглянул на сына холодными зелеными глазами.

      – Твоя мать, как видно, не поняла, что тебя теперь зовут Рауль Лоренс.

      Сейбера охватила тревога, и он не стал возражать против своего английского имени. Сейчас его больше всего интересовало содержание письма.

      – Прошу вас, милорд, прочитайте, что пишет мама.

      «Его дедушка был убит де Гиньярами, когда ходил в лес, чтобы раздобыть еду…»

      Сердце Сейбера сжалось от боли.

      «Скажите ему, что эти грязные воры преследовали его как животное и закололи копьями…»

      Сейбер не мог дышать, не мог думать. Его глаза застилал красный туман. Он чувствовал, что может потерять сознание.

      «…потом они повесили его на дереве и выпустили внутренности. Я дождалась темноты и сняла его с дерева».

      Сейбер чуть не закричал. Неужели она не знает, как опасно это делать?

      Конечно, она это знала. Она знала, что сделали бы с ней де Гиньяры, если бы поймали.

      «Я похоронила его на кладбище рядом с замком, где покоится последний подлинный король…»

      Пронзительный вопль вырвался наконец из горла Сейбера. Он опустился на колени и орал, выплескивая свой гнев на убийц де Гиньяров, свое горе по поводу дедушкиной смерти и свой ужас от подробностей его гибели. Он делал все то, что в Морикадии приличествует делать человеку, узнавшему о смерти любимого главы семьи.

      Он смутно слышал, как