У дикой степи. Павел Николаевич Крюков

щелчок спускаемой тетивы, и ещё, и ещё, и ещё… Конь под Тенятой вдруг взбрыкнул, дёрнул крупом, споткнулся и всадник, вместе с лошадью, кувырком полетели в высокий, степной ковыль. Последнее, что видел юноша, была приближающаяся к его лицу земля.

          Глава 2.

      – Собрал я вас, други мои боевые, слуги верные, вот по какому делу, – князь Твердислав обвёл тяжёлым взглядом сидящих за столом мужчин. Видно было, что разговор предстоит не простой.  – Совсем распоясались степняки, – продолжил князь, – что не седмица, то набег, что не день – наскок. А главное, неясно откуда они пришли и куда ушли. Непонятно откуда удар ждать, да куда погоню посылать. Только дымы покажутся сигнальные, так дружина сразу на коней и скачет на подмогу. А толку от этого никакого. Как прискачут дружинники на место, а там уже и нет никого, только гарь, разор да тела мёртвые. Вот и получается, что дружина моя не рать подможная, а свита тризная. Вместо того, чтобы ратиться с супостатом, только и делают, что мёртвых погребают, – князь от досады сжал кулак и слегка пристукнул им по дубовым доскам стола. – Ну, други мои, ратные, дайте совет дельный князю вашему, а то у меня от дум этих скоро ум за разум зайдёт.

        Князь замолчал. Тишина повисла над столом. Нахмурившись, сидели мужи славные, в боях не раз проверенные, трудную думу думали. Князь не торопил их, понимал, что дело серьёзное и негоже попусту воздух сотрясать.

      Долго молчали соратники княжьи. Отрок, прислуживающий за столом, успел уже два раза перевернуть диковину заморскую – часы песочные. Наконец, один из сидящих, крепкого сложения мужчина с бритой (кроме длинного крашенного синим чуба) головой и такими же крашенными, висячими усами (это был Чубат – правая рука князя), поднял на князя свои чуть раскосые глаза и тихонько кашлянул. Чубат не один десяток лет ходил под Твердиславовым стягом, так что князь прекрасно знал все его кашли. Обернувшись к старому рубаке князь произнёс: – говори, Чубат.

      Чубат поднялся во весь свой богатырский рост, ещё раз кашлянул, прочищая горло и начал говорить: – То, что ты, княже, нас сегодня здесь собрал – правильно. Степняк совсем обнаглел. Пора ему укорот делать.

      Чубат тряхнул бритой головой, поправил выпавший из-за уха конец оселедца и продолжил: – Надо, по всему пограничью с диким полем заставы справлять и на каждой заставе, по меньшей мере, полный десяток гридней держать. Поскольку тех засек, которые у нас есть, явно не хватает…

      – Да в степь надобно идти, степняка там ловить, да юшку кровавую ему пускать! – перебивая чубата, вскочил с места Ратибор, славный в боях воин, но по молодости, через чур горячий.

      – Степняка в степи ловить? – усмехнулся, сидевший по левую от князя руку крепыш. – Ты, Ратибор, сам-то понял, что сказал?

      – Я-то понял! – вспылил Ратибор, – а вот ты…

      – Тихо! – князь резко опустил свою тяжёлую ладонь на дубовые доски стола, – Успокойтесь, горячие варяжские парни! Я вас сюда не лаяться