Кавалерийский марш с вариациями. Михаил Веллер

машине старик – хозяину:

      – На бензозаправку.

      Тот резко тормозит в закоулке, выскакивает, вытаскивает наружу кресло сзади и перетаскивает в него сопротивляющегося старика:

      – Прости, отец родной… Христа&Бога ради… это без меня… Жена без работы… родителям лекарства нужны… что дети без меня делать будут.

      – Тысяча баксов, – говорит старик.

      – На что мертвому деньги… тут этим пахнет… На, забери, ничего я с тебя не возьму.

      – Я твой номер помню, – с угрозой говорит старик.

      Хозяин машины выхватывает у него радиотелефон и давит ногой:

      – Прости… так оно спокойней будет… Не держи зла, отец родной, всем жить надо… желаю тебе удачи.

      Прыгает в машину и уезжает.

      Старик остается один в кресле в ночном переулке.

      22. Саркастически хмыкает. Поднимает воротник. Закуривает. Включает электромоторчик кресла и едет по пустынному ночному тротуару.

      – Бакланьё… обшустрились… – цедит он.

      Уже глубокая ночь, окна черны.

      23. Скрипка ведет Первый концерт Мендельсона.

      Портреты великих музыкантов на стенке.

      Это играет толстый подросток лет четырнадцати, лицом еще мальчик. Лицо старательно и вдохновенно.

      Обычная хрущоба, бедная и аккуратная.

      – Гошенька, кончишь заниматься – и сразу спать. – Его мать, усталая серенькая женщина, надевает плащ. – Завтрак на столе. Картошку разогрей!

      Целует и идет к двери:

      – Я ушла. Закройся.

      24. Работницы ночной смены втягиваются в проходную фабрики.

      Вдруг одну из них окликают:

      – Здравствуй, сестрица.

      Это наш старик в кресле скупо улыбается из темноты Гошиной маме.

      – Ты?! – Она ошарашена.

      – Да, многие удивляются, что я еще жив, – хмыкает старик.

      – Сколько лет прошло…

      – Никакой арифметики, никаких мемуаров.

      – Почему здесь? Что тебе нужно? братец…

      – Старость… – вздыхает старик. – Должок решил отдать. – И протягивает ей деньги.

      – Что – как тогда?

      – Да ну… я уж двадцать лет, как завязал.

      – Я ничего не хочу о тебе знать! – Она его боится. – Мне на смену пора!

      – Ну, возьмешь больничный…

      25. Утро в ее квартире. Сидят со стариком на кухоньке. Лицо сестры разнежено воспоминаниями и надеждами.

      – Только учти – он очень ранимый и нервный, – говорит она.

      – Я понимаю, – ласково кивает старик.

      – И вырос без мужской руки… хотя она так нужна иногда…

      – Столкуемся, – улыбается старик.

      Входит мальчик – взлохмаченный, в трусах и майке.

      – Доброе утро, – говорит он и уставляется удивленно на старика. – Извините… – пятится за дверь, стесняясь трусов.

      – Вот мой Гоша, – любовно демонстрирует она. – Гошенька, это твой дядя, Владимир Евгеньевич.

      – Очень приятно, – растерянно говорит мальчик. – А ты не говорила, что у меня есть дядя…

      – А раньше нечего было говорить, – отвечает старик.

      26. Аэропорт,