Мастер побега. Дмитрий Володихин

об этом.

      – Перед мятежом регента тоже газеты всякое писали. А вышло вон оно как.

      Ноле Ренаду был не старым еще мужчиной: он недавно проехал флажок «тридцатилетие», но из-за одутловатого лица и грузного, рыхлого тела выглядел на все пятьдесят. Странным образом все, к чему он прикасался, все, что соседствовало с ним, моментально прибавляло в годах. Вчерашний котенок приобрел характер пенсионера, недовольно ищущего самое теплое место в комнате. И чтоб без сквозняков! Роскошный костюм, дорогой шейный платок и золотые часы на цепочке, выглядывавшие из жилетного кармана, смотрелись как старый хлам Лишь растоптанные шлепанцы, которыми господин Ренаду нещадно шаркал по нервам, казалось, соответствовали пожилым обличьем своему ветхому возрасту.

      – Но… здесь же столица… Как война может нас затронуть, если… если… словом, что-нибудь все-таки полыхнет?

      – Я так и думаю! Всякий патриот своего отечества должен так думать. Тут у нас с вами полное понимание. Вот только я в рассуждении… как бы чего не вышло. Сахар из лавок пропал. Крупа и керосин вздорожали. Не ровен час солонина в цене подскочит, а за нею хлеб или, скажем, чай… Как тогда жить? Не жизнь выйдет, а форменное безобразие. Что я вам скажу? Я скажу вам: надо бы как следует запастись. Потратиться надо бы. На всякий случай. В рассуждении нечаянного расстройства.

      – Чего – расстройства?

      – Да уж чего-нибудь да расстройства… Во избежание.

      Все эти низменные страхи квартирного хозяина, души ничтожной, лишенной всяких высоких помыслов, были очень некстати. Денег катастрофически не хватало. Если бы он подступился к Рэму днем раньше – до вчерашнего выступления, до… Даны, уж точно получил бы отпор. Но сегодня Рэм чувствовал себя до такой степени счастливым, что решил не скандалить со вздорным человеком.

      Зачем портить себе безмятежность? Древние учили: безмятежность – редкий товар…

      Рэм вынул из портмоне два казначейских билета и положит на стол перед господином Ренаду. Тот смахнул их стремительным движением. Так, наверное, хамелеон ловит муху: ударил языком, и нет мухи.

      – Вот и славненько, господин студент. Вот и чудесненько. Живите себе сколько угодно, не обращайте внимания на брюзжание непросвещенного обывателя. Это я в рассуждении культуры. Ведь как у нас, дюжинных непросвещенных обывателей? Мы думаем нутром, у нас все мысли – в желудке. А мозг чист. Освобожден для восторженного трепета.

      – К-какого трепета?

      – Этому, молодой человек, жизнь потом вас научит.

      Квартирный хозяин, бережно прижав кота к груди левой рукой, правой забрал с дивана газету, а затем подцепил одним мизинчиком за ручки все три кофейные чашки. Он зашаркал было к себе наверх, но вдруг остановился.

      – О, чуть не забыл! Посыльный доставил вам записочку от профессора Каана, благодетеля вашего. Выньте у меня из внутреннего кармана пиджака… с другой стороны от котика. Прош-шу.

      Листок голубоватой бумаги с двумя гербами – семейства Каанов и семейства Кууров. Летящий артистический почерк патрона:

      «Мне уже рассказали о Вашем полнейшем успехе.