Море имен. Ольга Онойко

панбархата и синей кофточке она присела за кухонный стол на табурет – смущаясь, маленькая и потерянная. На стене тикали большие деревянные часы, в окно светило солнце, и видно было только солнце, небо, крыши соседних домов. Двадцатый этаж… Кухня у Шишова была просторная и светлая, и вся квартира – светлая, полупустая, какая-то казенная. «Это мне так кажется, – думал Алей, – потому что не нравится мне здесь». Он сидел на жестком диванчике напротив матери, смотрел на нее и все никак не мог начать разговор.

      Наконец Весела встрепенулась и попыталась Алея накормить – не то вторым завтраком, не то ранним обедом, – но он отговорился тем, что к нему приходит Поляна и каждый раз стряпает целыми кастрюлями. Ему не хотелось есть в доме Шишова. Мама Поляну знала и любила и, услышав про нее, успокоилась.

      – А как твоя новая девочка? – спросила она наконец. – Весна, кажется?

      – Осень. У нас все хорошо.

      – Жениться не собираетесь?

      Алей хмыкнул, опуская глаза.

      – Вроде нет.

      – Да, – согласилась мама, – тебе рано еще, надо институт закончить. А я подумала: ты хорошим отцом будешь, Алик. За Иню как переживаешь…

      – Маленьких обижать нельзя, – сказал Алей. – Мама, пойдем погуляем, а? Сейчас хорошо: тепло, ветер… Развеешься немножко.

      Та закивала.

      – Конечно, Алик. Хорошо.

      Выйдя из подъезда, Алей немного растерялся. В Старом Пухове за каждым домом раскидывался сквер, достаточно большой, чтобы гулять в нем полчаса, а если направиться через дворы да примоститься на укромной скамейке – целый день мог пролететь незаметно… Здесь вокруг были только магазины. Не по магазинам же гулять.

      Мама взяла его под руку и медленно пошла по тротуару к дальней автомагистрали.

      – Мама, – сказал Алей, почему-то испытывая неловкость от звука своего голоса, – а как у вас с Шишовым?

      – Его Лева зовут, Алик.

      – Хорошо, – покорно повторил Алей, – как у вас с… дядей Левой?

      – Все нормально… – уронила мать, глядя прямо перед собой.

      – А если честно?

      – Это нормально, Алик, по первости ссориться. Мы с твоим папой, бывало, тарелки били…

      Алей приподнял брови.

      – Ты, мама? Била тарелки?

      Весела прикрыла глаза и улыбнулась тихо, чуть мечтательно.

      – Папа. У него присловье было: «развод, тарелки пополам!» А мама Зуря его как-то подначивать стала, что ему слабо. А я заодно с ней. Так он схватил тарелку и… – она засмеялась.

      – А ты бабушку мамой называла?

      – А ты не помнишь?

      – Нет. Наверное, маленький был.

      – Да уже не маленький. Она добрая была, как мама. А мои мама с папой, твои другие бабушка и дедушка, они ведь умерли давно. В Воронеже. Я тогда только в институт поступила. Я все хочу на могилки съездить. Сначала вас с Инькой нельзя было одних оставить, теперь вот Лева…

      – Что?

      – Хочет со мной поехать, а на работе все времени нет. Вот отпуск будет, поедем.

      – Одну не отпускает?

      –