Из воспоминаний старого эриванца. 1832-1839 гг.. Аполлинарий Рукевич

или полукрытыми землянками, в которых нельзя отличить, где кончается человеческое жильё, где буйволятник.

      Пищей большинству служили молочные продукты, пшеничные или кукурузные лепешки, изредка баранина. Пшеничный хлеб употреблялся только армянами, умевшими пахать; остальные вскапывали землю ручными тяпками под кукурузу. В Кахетии, Карталинии, Мингрелии и Имеретин, кроме того обильно употреблялось местное вино, которым вначале грузины охотно делились с русскими, считая грехом его продавать.

      Жизнь в то время была очень дешева. Мясо, мне помнится, продавалось не дороже 1–2 копеек ассигнациями за фунт, вино 5-10 копеек тунга (винная мера в пять бутылок); местные овощи стоили гроши; молоко, сыры – тоже; табак, притом очень хороший, – абаз или ори абаз (20–40 копеек) око, то есть три фунта и т. п. Но при подобной дешевизне жители неохотно, с каким-то страхом продавали свое добро, до того в них вкоренилась боязнь военных реквизиций, которыми их застращали мусульманские полчища. Русские войска, к чести их сказать, с первых же дней своего прихода на Кавказ за все забираемое у местных жителей платили деньгами; разве только наши казаки иногда немного баловались. Но население трудно отвыкало от исторически сложившегося страха перед всякого рода войсками. Мне вспоминается, как уже в сороковых годах, при вступлении нашего авангарда в одну армянскую деревню, обитатели её в паническом ужасе разбегались, мужчины угоняли скот. Женщины тащили узлы и маленьких ребятишек, и все это кричало, мычало, визжало… Только через несколько часов жители возвратились назад с низкими поклонами, виноватым видом и внешними, конечно, изъявлениями почтения и преданности… Потому-то к расквартированию прибегали лишь в очень редких случаях, например, в суровые зимы, хотя на Кавказе всегда старались избегать зимних компаний.

      Манглис. Штаб-квартира Эриванского полка. Начало XX века.

      Таким образом, большинство частей имели свои более или менее благоустроенные штаб-квартиры с неизбежными слободками, населенными ремесленниками, отставными или женатыми солдатами, которым разрешалось выписывать на казенный счет жен из России. Были даже особые «женатые роты». На жен и детей отпускался казенный паек, а впоследствии солдатским семьям нарезали землю, если не ошибаюсь, даже по 35 десятин, и из этих слободок образовались со временем целые селения, называвшиеся урочищами, таковы Манглис, Белый Ключ, Царские Колодцы, Гомборы, Лагодехи и другие.

      Эти слободки были единственными пунктами, где солдаты могли видеть женщин, и наверно, там уже ни одна невеста не засиживалась. Спрос на них был столь велик, что в счет шли даже старухи, которые по пословице «на чужой сторонке и старушка— Божий дар», были в большой цене, а уж о безобразных, но еще и молодых и говорить нечего. Если же выдавалась между ними какая-нибудь красивая, то ее облюбовывали офицеры, и она, в конце концов, выходила замуж за офицера. Особенно этим отличались артиллеристы, которые в своих выборах были значительно демократичнее остальных