Навстречу звезде. Ярослав Игоревич Пилипенко

всего его образа веяло могильным холодом. Его змеиный немигающий взгляд задержался на мне лишь секунду, но запомнился мне надолго. Я почувствовал идущий от него странный запах. Одновременно пахло хлором и йодом. С ним снова на поводке была собака. На этот раз коренастый чёрный пёс. Он хромал на левую переднюю лапу. На ней не было пальцев, в то время как на правой их было явно больше, чем должно быть. Я не успел извиниться, мужчина молча и быстро прошагал во дворы соседнего квартала. От его взгляда меня морозило до самой квартиры. Дома силой заставил себя съесть несколько бутербродов, запил чаем и без сил упал на кровать.

      На этот раз я проснулся незадолго до рассвета, видимо, организм был настолько истощён, что уже не мог терпеть мои кошмары и всячески старался избегать снов. Тем не менее, мои сны становились всё ужаснее, образы всё чётче. Я уже забыл, когда нормально спал и когда нормально себя чувствовал днём. Головокружение стало нормой, как и красные от лопнувших капилляров склеры. Я слышал мужские голоса, кажется, даже после пробуждения. Они повторяли и повторяли один и тот же непонятный мне набор слов, от которого меня бросало в дрожь. На поверхности ступней и внешней стороне ладоней появились какие-то красные пятна. Они были именно в тех местах, где во снах рвалось моё тело. Я так больше не мог.

      День седьмой, 25 августа

      Моя жизнь стала адом. Зацикленное хождение по мукам. Кошмары снов, кошмары грязных городских улиц, кошмар ненавистной работы и так по кругу. Каждый новый день повторял предыдущий.

      День был настолько пасмурным, что мало отличался от ночи. Завывание ветра в водосточных трубах погребальной песней разносилось по улицам города. Я вышел из дома на час раньше обычного, повинуясь рекомендациям журнальных статей. Намеревался пройтись до следующей станции метро пешком. Ссутулившись от истощения и ледяного ветра, я плёлся по заплёванному влажному асфальту, в который была закатана некогда плодородная почва Земли. За весь путь до подземки я не встретил ни одного улыбчивого лица. Все были погружены в чистилище своих мыслей. Только пара мальчишек звонко смеялась, бросая друг в друга испачканный в луже мяч. Они ещё не были испорчены системой, но уже играли в очень системную игру, пытались замарать в грязи оппонента, дабы продемонстрировать собственное превосходство. Ветер рвал их смех в клочья и растворял в сером бытии дня.