В поисках цветущего папоротника. Мария Купчинова

ни на шаг рубить кусты, метать нож…

      Алесь неумело взмахивал шашкой.

      – Не, милай, ты вже на куски порубан, – вздыхал урядник. – Давай ще раз, замахивайся на меня.

      – Не могу я на человека, Иван Антонович.

      Глаза Кочубея становились жестокими, тонкие губы неодобрительно кривились:

      – От, яка мамка, така и лялька. Тут война, Алесь, не мамкины пряники. Альбо ты яго, альбо тебя.

      Когда прошел слух, что собирают Кубанский конный отряд особого назначения, Кочубей записался не раздумывая. Записал и Алеся, предупредив:

      – Ты, главное дело, помалкивай. И рядом держись.

      ***

      Тяжело стукнула дверь. В теплушку, словно на коня, легко запрыгнул Кочубей, на плечах – недавно полученные лычки старшего урядника.

      – Фух, снова остановились. Боле стоим, чем едем. Ладно бы на вокзалах, а то ведь, как зараз, в голом поле. Добре у тебя тут, Алесь, тихо… Эти-то горлопаны в вагонах всё разоряются: сами не ведают, чего хотят.

      Раскинулся вольготно на сене, подложив руки под голову:

      – Талдычат про революцию… Николашка от трона отказался, бог с ним, не мово ума дело. Но отказываться лошадей чистить да кормить – непорядок. Они же не люди, не разумеют всех этих дел…

      Усмехнулся, на подвижном лице обозначились резкие морщины:

      – Слыхал, Алесь? Наш-то господин есаул уже не ШкУра, а Шкуро. Балакает, шо Николашка перед самым отречением успел указ подписать. Свезло казаку: государь об нём одном подумал… Оно и ладно бы, да как воевать на Кавказе с персами, коли в армии бедлам такой? А персиянки, гуторят, дюже красивые!

      Потянулся, тихонько звякнули на черкеске три георгиевских креста:

      – Чево задумался, Алесь, альбо не слышишь?

      ***

      Алесь вспомнил первую встречу с есаулом. Было это перед рейдом по тылам Полесья на Западном фронте. Насиделись казаки в блиндажах, заскучали без дела, в бой рвутся. Кони с ноги на ногу переступают, фыркают. На правом фланге строя – чёрное шёлковое знамя отряда с оскаленной волчьей мордой на полотнище, на левом – на ленивом, меланхоличном жеребце – Алесь. Длинная казачья шинель почти до земли сползла, под чёрной папахой – круглое безусое лицо да тонкая цыплячья шея. Есаул вдоль строя проскакал и остановился, озадаченный:

      – Эт-то что за недоразумение, прости господи? Откуда такое в отряде?

      Бравый Кочубей вопреки уставу из строя выступил:

      – Разрешите доложить, господин есаул: вольноопределяющийся Близневский. Назначен командованием толмачом в отряд.

      – Какой, к чёрту, толмач тебе, урядник, нужен? Сам что ли на другом языке разговариваешь?

      Гордо выпрямился урядник, глаза сверкнули:

      – На мужицком – не гуторю, ваше высокоблагородие. Наш кубанский говор – единственный. А вольноопределяющийся еще и инструктором-пулемётчиком назначен.

      – Тьфу на тебя, Иван, – махнул рукой есаул, – пулемёт-то у нас откуда?

      – Отобьём, господин есаул. Их там, за проволокой,