Хладные легионы. Ричард Морган

проследил за его жестом и понял, что ветеран прав. Темные фигуры двигались вдоль цепей с паникующими рабами, пытаясь найти источник волнения. У большинства в руках были факелы или головни, в спешке вытащенные из походных костров. Кое-где тускло блестели обнаженные клинки.

      Тощий приложил болторез к оковам ветерана и разломал их с прежней легкостью. Ветеран нетерпеливо стряхнул сломанные браслеты, наклонился и стал высвобождать ступни.

      Позади в ночи раздался крик:

      – Вон там! Цепь Монкгрейва!

      – Они… Взять их! Они на свободе! Мать вашу, бегом туда и…

      Все еще склонившись над ножными браслетами, ветеран повернул голову в ту сторону, откуда доносились голоса. Джерин увидел, как он скривился и кивнул самому себе. Потом медленно выпрямился, потер освобожденные запястья, перевел дух и хмыкнул будто в удивлении.

      – Лучше убирайся отсюда, – сказал он тощему.

      – Я, э-э, но…

      Ветеран аккуратно забрал у него болторез.

      – Ступай. Забирай мальца, уходите вон в ту рощицу, и побыстрее, пока можно.

      – А ты?

      Ветеран указал на царящий вокруг беспорядок и других рабов, которые пытались освободиться во тьме.

      – Дружище, если кто-то не выиграет нам еще чуток времени, все завершится быстрее, чем священник кончает.

      – Тогда я тоже останусь.

      – Ты воевал? – спросил ветеран с той же аккуратностью, с какой забрал инструмент.

      Тощий замялся. Опустил голову и медленно ею покачал.

      – Бронь по профессии, – сказал он. – Я был… Я кузнец.

      Ветеран кивнул.

      – Так и думал. Проворно железо режешь. Слушай, в этом нет ничего постыдного. Не могут все орудовать сталью, знаешь ли, кто-то должен ее ковать. Но лучше придерживаться собственного ремесла.

      Он рассеянно крутанул болторезом, проверяя вес. Инструмент засвистел как коса. Кузнец уставился на него, и изуродованное лицо ветерана исказилось в гримасе, отдаленно напоминающей улыбку. Он махнул новообретенным оружием туда, где начинался лес.

      – Пошевеливайтесь, оба. Бегите к деревьям. – Улыбка превратилась в жуткий оскал. – Я скоро вас догоню.

      Они отвернулись от лжи, невероятного обещания на его изуродованном лице, и побежали.

      Человек с лицом в шрамах смотрел, как они уходят. Проклятия и звуки падения позади него оповестили о том, что первые вооруженные мечами надсмотрщики пробиваются к сердцу мятежа. Его улыбка постепенно исчезла. Посреди хаоса, где люди рвались на свободу, дергали цепи и кричали, чтобы им дали болторез, он повернулся к вновь прибывшим. Двое, оба с мечами, у одного в поднятой руке факел. Ветеран почувствовал, как глубоко под зарубцевавшимся ожогом подергивается мышца.

      – Ты! – Первый надсмотрщик увидел его, поднял факел повыше и всмотрелся. Ткнул мечом. – На колени, твою мать. Быстро.

      Ветеран пересек разделяющее их пространство тремя быстрыми шагами, не обратил внимания на меч, войдя в зону досягаемости, и не успел надсмотрщик сообразить,