Рядом с вами. Мария Сараджишвили

матери, сказав:

      – Хочу доносить дитя спокойно. А то последние нервы на тебя изведу.

      Шекспир принял это решение, как от руки Божией. Надо терпеть. Каково же было его удивление, когда в роддоме, увидев новорожденного сына, тут же услышал ультиматум:

      – Или ты в корне меняешь свой образ жизни, находишь постоянную работу, хотя бы на двести лар, или каждый пойдет своим путем.

      – А как же клятвы перед аналоем? – опешил Шекспир. – Что за примитивный материальный подход к жизни! Какая же ты верующая? Я не собираюсь ничего менять в своей жизни.

      Но Магда повела себя как торговка на базаре:

      – Мое слово последнее.

      Шок, настоящий шок испытал Шекспир.

      Двор ему сочувствовал, как мог. Особо ораторствовал Вахо Жгенти, возмущаясь всеми негодными женами в масштабе всего человечества. Он-то и подкинул неразработанную версию:

      – А может, и ребенок не твой?

      Шекспир повелся. А что, у бессовестных людей все бывает! Свой вывод он высказал Магде. Та даже оправдываться не стала. Видать, совесть ее обличала, только заявила:

      – Не смей мне больше звонить!

      Не понял ее Шекспир, как есть, не понял. Бросить такого ангельского мужа, бесчестно обмануть…

      Душа его плакала и стенала от мысли, что счастье было так близко…

      Со временем все вернулось на круги своя. Шекспир – такой же безотказный человек для всех, кому нужна его помощь. Только на душе у него незаживающая рана.

      Шекспир на выданье

      Примерно через полгода после окончательного разрыва с Магдой Шекспир, остыв от перенесенного стресса, предпринял попытку навести сожженные мосты. Руководствуясь своими духовными познаниями, он для начала простил изменщицу в сердце своем, а потом бодро стал названивать Магде на мобильник. Говорил одну и ту же сакральную фразу, прежде чем та успевала отключить навязчивый звонок:

      – Хочу видеть сына!

      – А ты забыл, негодяй, что отрекся от него?! – кричала Магда и яростно жала на кнопку отбоя.

      Шекспир распалялся еще пуще и бубнил себе под горбатый рубильник фразу, усвоенную еще из армейской службы от сержанта: «Нет таких крепостей, которые бы большевики не взяли».

      Тут следует отметить, что к советской армии Шекспир испытывал трепетное чувство типа первой любви. Ему нравилось в ней все: режим дня, общая еда, наряды вне очереди. Во всем этом он видел прообраз христианской общины.

      Магду он в период короткого жениховства, помнится, сразил наповал своей феноменальной памятью:

      – Хочешь, я скажу тебе номер моего автомата? – И гордо выпалил без запинки десятизначное число.

      Магда молчала. Наверное, отходила от шока. Что и говорить, тогда богоданная женушка была не в пример сговорчивей и вообще чистый ангел и олицетворение покорности. И надо же, в какого огнедышащего монстра она превратилась спустя какой-то год! Трубки кидает, даже выслушать не хочет.

      И Шекспир принялся строчить длиннющие эсэмэски исключительно духовного содержания, чтоб грешницу в разум истинный ввести.

      Вот