К западу от Эдема. Зима в Эдеме. Возвращение в Эдем. Гарри Гаррисон

присел и, хлопнув огромными крыльями, подпрыгнул в воздух. Керрик повалился навзничь. Птица глядела в его сторону, а дрессировщица все выкрикивала команды. Пернатый хищник был прекрасно выдрессирован. Он быстро взлетел, описал над ними один только круг и направился на север.

      – Началось, – с удовольствием произнесла Вейнте’.

      …Энтузиазм Вейнте’ с каждым днем убывал: раптор не возвращался. Озабоченные дрессировщицы старались не попадаться ей на глаза – в ее движениях сквозил явный гнев. И когда Керрику не приказано было присутствовать, он старался по возможности избегать ее. В тихом ханане его нелегко было отыскать. К тому же он еще не бывал там после возвращения. Икеменд открыла ему дверь.

      – Ты был в Инегбане, – полувопросительно-полуутвердительно сказала она. Движения ее выдавали возбуждение.

      – Такого города я никогда не видел.

      – Расскажи мне о нем, ведь я уже никогда не увижу его своими глазами.

      Слушая Керрика, она пристроила поводок в прорезанную для него в двери канавку и закрыла дверь. Керрик знал, чего она ждет, и рассказал ей только о великолепии города – о толпах и своем восторге, но умолчал о голоде и холодных зимах. Свои визиты в ханане он любил и был рад, что Икеменд ждала его. Самцы Икеменд не любили и всегда избегали ее. Сейчас никого из них вблизи не было. Керрик поглядел вглубь ханане, где он никогда не был.

      – Это я, Керрик! Я хочу говорить с вами.

      Проходивший мимо самец в нерешительности замер, потом отправился дальше и остановился лишь тогда, когда Керрик вновь обратился к нему.

      – Я был в Инегбане. Хотел бы ты услышать об этом городе?

      Искушению трудно было сопротивляться. Самец медленно вышел на свет, и Керрик узнал его. Это был Эсетта, своенравное существо. С ним он разговаривал раз или два. Все прочие самцы восхищались пением Эсетты, но Керрик находил его заунывным и скучным. Впрочем, вслух он об этом не говорил.

      – Инегбан – настоящий город, – произнес Эсетта отрывистым сдавленным голосом, как говорят самцы. – Там мы могли сидеть высоко в ветвях, среди листьев, и следить за всем, что происходит на путепроводах. Там мы не были обречены на скуку, как здесь, где не о чем думать, кроме пляжей. Расскажи мне.

      – Расскажу. Только сперва пошли за Алиполом. Я хочу, чтобы слышал и он.

      – Я не могу.

      – Почему?

      – Почему я не могу? Ты хочешь знать, почему я не могу сделать этого? Я отвечу тебе, почему это невозможно. – Он помедлил, шевеля языком меж зубами. – Ты не можешь теперь говорить с ним: Алипол мертв.

      Новость потрясла Керрика. Коренастый Алипол казался крепким, как древесный ствол.

      – Он заболел… или случилось несчастье?

      – Хуже. Его изнасиловали. Его, дважды побывавшего на пляжах. А они знали это, грубые твари, они знали; он говорил им, умолял, показывал свои чудесные вещицы – но они только смеялись. Некоторые ушли, но эта уродина, покрытая шрамами, предводительница охотниц!.. Его протесты казались ей смешными, она схватила Алипола – и все крики его умолкли